Обыкновенная трагедия
Шрифт:
9. Любовник
За приятной прохладой начала осени наступили холода. Одним промозглым вечером прошел первый снег и на утро растаял, превратившись в грязную серую жижу. По ночам жижа застывала и жесткой бугристой коростой покрывала землю и тротуары, а к полудню снова таяла в жижу, перемешиваясь с грязью и мусором улиц.
За осень знакомство Марии с продавщицей с вещевого рынка переросло в дружбу. Девушки часто встречались, заходили друг к другу на работу или гостили вечерами в комнатах. Как правило, подруга рассказывала Марии свежие базарные сплетни, а Мария слушала и смеялась. Сплетни были в большинстве о людях, которые работали рядом с ними.
Познакомилась Мария и с дочерью подруги – худой трехлетней девочкой с тонкими волосами, заплетенными в жидкие косички, с маленьким, печальным и на удивление взрослым лицом. Чаще всего она тихо играла с куклами в дальнем углу комнаты, где жила подруга, словно неприхотливый маленький домашний зверек, и никогда не беспокоила мать детскими шалостями или просьбами. Сердце Марии жалостно сжималось при виде девочки. Девушка ощущала болезненное одиночество ребенка и недостаток материнского тепла, и всячески старалась развеселить ее. Мария приносила девочке вкусности из столовой и при любой возможности пыталась разговорить. Но та лишь односложно отвечала на вопросы, с молчаливой благодарностью принимала гостинцы и вновь уходила в свой угол. За небольшую плату, когда мать уходила на работу, за девочкой присматривала старая женщина, жившая по соседству. И так как работа отнимала у матери шесть дней в неделю с раннего утра до позднего вечера, то девочка зачастую была предоставлена сама себе и не была привязана к матери. Мать, впрочем, никак не тяготилась такой ситуацией и воспринимала ее как должную.
В один промозглых вечеров девушки собрались к комнате Марии обсудить последние сплетни. Ближе к полуночи, когда они исчерпали темы для разговоров и собирались расходиться, подруга неожиданно призналась Марии в том, что у нее есть мужчина, и прежде чем рассказать детали, долго выпытывала клятву ни при каких обстоятельствах не выдавать ее тайну.
– Поклянись хлебом, что никому не скажешь, – зловещим шепотом верещала подруга.
– Ты такая смешная, – отмахнулась Мария, смеясь над просьбой.
– Клянись или не скажу. Клянись матерью! Хлебом клянись! – настаивала девушка.
– Хорошо, хорошо, не буду я никому говорить. Что ты? Зачем мне это? Какой толк?
– Скажи: «Клянусь хлебом и матерью»! – не унималась та, театрально пронзительно смотря в глаза Марии.
– Хорошо. Клянусь хлебом и матерью, что никому не скажу, с кем ты спишь, – ответила девушка и залилась звонким смехом.
– Дура ты! – не выдержала подруга и тоже захохотала, хлопая себя по плотным ляжкам.
Лицо девушки выражало возбуждение и нетерпение поделиться с Марией своим секретом. Голос подруги то зловеще шептал, то срывался на визг. Скрывать подобные подробности своей жизни от Марии было для нее мучительным испытанием и сейчас, когда она, наконец, решилась освободиться от своего бремени, информация словно срывала последние заслонки, готовая в любой момент вырваться наружу в долгожданном прорыве.
– Ладно. Молчи. Слушай, – начала она, – он тоже с базара. И он женат, – она сделала долгую трагическую паузу, ожидая, пока сведения произведут должное впечатление на Марию, – тебе смех, а если кто узнает про нас, то мне не жить…, – добавила она.
– Почему тебе не жить, не пойму? Кто он такой? Я его знаю? Рассказывай! Никому не скажу, не переживай, – успокоила Мария подругу. Сладкие объятия любопытства уже охватили девушку.
– Ты его знаешь, – таинственно ответила подруга.
– Кто же он? Ну!
– Он… наш… базарком, – медленно и торжественно произнесла подруга.
– Что?!! Базарком?!! Тот, который деньги собирает?!! Да?!! Черный такой?!!
– Он. И если его семья узнает, то они сотрут мое бедное деревенское тельце в мелкую пыль и скормят своим дворовым собакам. Его тесть на рынке хозяин. Всего тут хозяин. Очень высоко сидит. Поэтому мужик мой тут индюком и ходит.
Марии понадобилось некоторое время, чтобы воскресить в памяти образ этого человека. Она хорошо его помнила. Как хорошо помнила и то, какое неприятное впечатление он произвел на девушку, впервые появившись в ее заведении за деньгами с аренды помещения столовой. Это был грузный мужчина неопределенного возраста, с огромным выпирающим вперед животом. Круглое и загорелое до густой черноты лицо плавилось в складках жира. Крошечные поросячьи глазки подозрительно осматривали собеседника в попытках определить как нужно вести себя: высокомерно и надменно при разговоре с тем, кого тот считал беднее себя, или услужливо при встрече с человеком большего богатства.
В тот день он пришел в столовую и развалился на застонавшем под его весом стуле, хлопнул об стол затертую папку с бумагами и широко расставил короткие толстые ноги в запыленных остроносых туфлях. Закончив с деньгами, он бесцеремонно расспросил девушку, кто она такая и откуда приехала, а после потребовал накормить себя бесплатно, что она и сделала, как предупреждала тетя. Она также помнила с каким тягостным неудобством было находиться с ним в одном помещении и какое отвращение вызывали его липкие взгляды, которые он бросал на нее поверх тарелки. Когда мужчина ушел, кряхтя, вытирая платком забрызганные жиром щеки и машинально проведя возле лица руками в традиционном религиозном жесте, она почувствовала облегчение.
– Ну… что скажешь? Что молчишь? – подозрительно спросила подруга, в упор смотря на нее сузившимися щелями своих глаз.
– Сестра, это твое дело. Что мне сказать…, – в растерянности пробормотала девушка.
– Кончай мне принцессу строить! – внезапно раздраженно вскрикнула подруга, – ты что, думаешь, я не понимаю?!! Я все понимаю! Он грязная скотина! Вот кто он! Просто тупое жирное животное! – ее лицо исказила брезгливая гримаса, – ты думаешь, что я просто так с ним, за хиханьки хожу? Ааа?!! Ты думаешь, что мне весело живется?!! Ты же знаешь, какие копейки я зарабатываю на рынке! У меня дочь и я одна. И что ты прикажешь мне делать? Сдохнуть, как собака в канаве?!! А он деньги мне дает. Конечно не много, подачки мелкие да подарки грошовые. Но для меня и это польза. И знаешь… он с меня аренду не берет за место, а те деньги, которая хозяйка оставляет, я себе забираю! Вот так и кручусь, сестренка, – подруга с каменным лицом смотрела на девушку и где-то далеко в щелях ее глаз блестели сдерживаемые слезы.
– Подруга, что ты! Я тебя ни в чем не виню! – ответила Мария, растроганная внезапным проявлением чувств от своей обычно смешливой и самоуверенной подруги, – я все понимаю, ты правильно делаешь…
– Я все вижу по тебе. Ты думаешь, как я могу спать с таким уродом? А я могу!!! Еще как могу!!! Не все же такие как ты, красивые! Вот, на тебя все мужики пялятся, а ты ходишь типа гордая, не замечаешь! Есть еще такие как я – кривоногие и узкоглазые крестьянки. Но и нам тоже нужно жить. И нам тоже иногда нужен мужик, чтобы сказал ласковое слово. Ну и почесать нужно иногда в одном месте, сама не достану… – грубо пошутила девушка и, наконец, улыбнулась. Ее кулаки разжались, а лицо снова приняло привычное смешливое и нахальное выражение.
Мария обняла подругу. Ее первая реакция на неожиданное признание были осуждение и недоумение. Но теперь она пристыдила себя за черствость и высокомерие и ощущала глубокое и понимающее сочувствие подруге.
На кровати возле окна бесшумно спала девочка, а они еще долго разговаривали, сидя на продавленном диване в тесной плохо убранной комнате на окраине большого города возле заснувшего беспокойным сном базара
10. Никогда не бейте женщин