Обжигающий лёд
Шрифт:
— А я вот не боюсь, — тем временем с улыбкой ответила она, а потом скривила недовольную гримасу и добавила: — Я жутко завидую тебе… Ты первый возьмёшь нашу девочку на руки, — эти слова она произнесла уже с нежностью. — Присмотри за ней, пока я буду отходить от наркоза. Хорошо?
— Хорошо, — выдавил Яров.
— Виталина Витальевна, нам пора, — сказал стоящий рядом с каталкой доктор, наблюдавший её всю беременность. — Через два часа вы уже придёте в себя и увидите дочь.
— Олег Анатольевич, вам тоже пора, — добавила женщина, кивнув в сторону палаты. — Необходимо принять душ и переодеться.
— Сейчас, —
— И я тебя люблю, — ласково ответила она, пожав ему ладонь. — И уж точно не оставлю. Нас теперь будет трое.
«Трое…» — как эхо повторял он, пока увозили Виви и не двигался с места, провожая каталку взглядом. И только после этого пошёл за медсестрой.
В душевой кабине, чувствуя, как капли воды стучат по коже, он уговаривал себя не нервничать и брать пример с Виви, но получалось это плохо. И он уже злился на себя, что вообще согласился на ребёнка. «Ведь можно было найти суррогатную мать. Взяли бы яйцеклетку Виви, мою сперму, и сделали бы мелкого в пробирке. Потом подсадили эмбрион другой и всё, та женщина выносила бы нашего ребёнка. Он всё равно был бы наш генетически. И я бы сейчас не сходил с ума от страха за Вив… Но нет, я ведь сразу об том не подумал, а самозабвенно трахал Вив, не соображая башкой, что со мной будет творится, пока она будет давать жизнь нашей малышке», — пронеслось в мыслях. «И самое главное, не думал, что ей будут давать наркоз и резать… Бля, долбоёб! Если ещё раз решусь на ребёнка, так и сделаю», — пообещал он себе.
Однако скоро ему стало и не до этих мыслей и укоров. Когда его завели в специальное помещение рядом с операционной, и уложили на мягкую кушетку, Ярову уже было реально плохо — голова кружилась, а ноги подгибались. «Да ещё чувствую себя по-идиотски. Заставили надеть на голову шапочку и дурацкий халат, с большим вырезом на груди, и бахилы… Бля, ещё бы бубенчики мне на шею нацепили!»
— Операция уже идёт и скоро вам должны принести вашу дочь, — сказала медсестра и, посмотрев на него пристально, мягко добавила: — Не нервничайте. Всё хорошо и с матерью, и с ребёнком. Может вам пока успокоительное дать?
— Нет, — холодно ответил Яров, чувствуя недовольство собой, что не может скрыть свои эмоции, а затем закрыл глаза, делая вид, что занят своими мыслями, чтобы к нему больше не лезли.
Но стоило ему услышать из операционной сначала слабый писк, а потом уже и более громкий детский крик, как из головы вылетели абсолютно все мысли. Открыв глаза, Яров смотрел немигающим взглядом перед собой и, казалось, что время потекло ужасно медленно, но одновременно с этим он радовался этому, и ожидая момента встречи со своим ребёнком, и боясь его.
Наконец, дверь в операционную открылась, и к нему кто-то подошёл, только лица человека он уже не мог рассмотреть.
— Олег Анатольевич, поздравляем вас, — раздалось над ним. — У вас девочка. Пятьдесят сантиметров. Весом три килограмма шестьсот сорок грамм, — а затем над ним наклонились и положили что-то тёплое на грудь. — Придерживайте, пожалуйста, её за спинку. И давайте, я вас накрою.
Ярова как будто парализовало, но он всё же заставил себя поднять руки и положил ладони на тёплое тельце, а когда их накрыли, снова замер.
— С Виталиной
«Эй, вы куда! С ума сошли оставлять меня с ребёнком одного?!» — хотелось закричать Ярову, но слова не шли из горла, и он зажмурился, пытаясь подавить страх.
И тут в голове всплыли слова Виви. «Она просила присмотреть за нашей малышкой. Доверила мне нашу девочку. И я не могу подвести её. Я обязан это сделать. У меня теперь есть не только жена, а и ребёнок. Ещё одна близкая мне душа. Моя частичка, которую выносила Вив. И я должен быть сильным, ради них двоих», — подумал он и, открыв глаза, посмотрел, наконец, на ребёнка. И в это же мгновение ощутил, что по телу как будто пропустили разряд тока.
— О Боже, — хрипло прошептал он, испытывая сейчас такую лавину чувств, накрывшую его одним махом, что стало тяжело дышать. — Какая же ты маленькая… и красивая, — он смотрел на своего ребёнка и не мог оторвать взгляда.
Кроха, жмурясь, причмокивала маленькими красными губками, и явно была не против вот так лежать на груди своего отца. Сжав маленькие кулачки и прижавшись щёчкой к его коже, она вела себя абсолютно спокойно, и Яров вдруг тоже понял, что всё его волнение ушло. И на его место пришла уверенность, что он сможет ради неё всё.
— Вив, спасибо тебе за это чудо. Ты научила меня любить, а сейчас дала и большее — частичку нашей любви, — прошептал он, а потом аккуратно прижал к себе ребёнка и чуть громче добавил: — Привет, моё солнышко… Я твой папка. Обещаю, я очень постараюсь стать самым лучшим… Хотя, скажу честно, всё же с мамой тебе больше повезло. Она уж точно самая лучшая… Но и я постараюсь не отставать, клянусь. Я сделаю всё, чтобы ты была счастлива, кроха.
Яров проснулся от того, что рядом с ним кто-то говорит шёпотом и чмокает губами. И ещё не открыв глаза, улыбнулся, понимая, что происходит. «Виви кормит Яру», — подумал он и, повернувшись на бок, открыл глаза, увидев именно эту картину.
Лёжа на боку, Виви подставила грудь малышке, а та, тоже лёжа на боку, держась на неё ручками, с аппетитом пила материнское молоко, пока Виви поглаживала её по спинке.
— Ну вот, разбудили папу, — с извинением произнесла она, и с нежностью посмотрев на мужа, пропела: — Доброе утро. А мы тут кушаем.
— Доброе утро, — ещё шире улыбнувшись, ответил Яров и, приподнявшись на локте, поцеловал жену, а потом наклонился к малышке и, поцеловав её в висок, добавил: — Кроха, я тебе завидую. Первой добралась до маминой груди, — после чего снова лёг, придвинувшись ближе к ребёнку, и тоже стал водить пальцами по нежной коже.
«Бля, я самый счастливый мужик и это чувство не покидает меня… Как только Яра появилась в нашей жизни, не могу убрать со своего лица идиотскую улыбку, да и не хочу. Она настоящее чудо и невозможно реагировать на неё по-другому… И теперь я не представляю, как жил раньше и без неё… Яра полностью изменила мой мир, как когда-то и её мама. И теперь в моей жизни есть уже двое, ради которых я сделаю что угодно», — подумал он, и снова наклонившись, поцеловал свою девочку.