Обжигающий север
Шрифт:
Но тут же все упаднические мысли постаралась прогнать, буду в него верить. И в нас тоже!
Алагарн наше совместное с его сыном появление за трапезой отметил благожелательным взглядом. Понимая, что он рассчитывает на то, что я освоюсь в обществе его сына и потом с наибольшей долей вероятности выберу его в супруги, мстительно усмехнулась про себя. Чтобы они там себе ни воображали, другого мужа себе искать не буду.
С этим внутренним настроем и прожила оставшееся время полета.
***
Обдумывая сложившуюся ситуацию и стремясь найти в ней
Ваэл увижу. Как-никак эта планета была родиной моего отца. О нем, кстати, я тоже очень хотела узнать по возможности больше – было интересно, как столь «ценный» проводник оказался на пиратском звездолете и полжизни провел изолированно от своей расы. Но, вопреки всем надеждам, окружавшие меня стархи всячески данной темы избегали, отвечая уклончиво или и вовсе игнорируя мое любопытство. Это настораживало...
Но что совершенно сразило меня, так это отказ в желании познакомиться с планетой. По прибытии на один из основных оплотов стархской цивилизации меня целенаправленно и с максимальной осторожностью доставили в то самое «безопасное место». Тюрьма была бы более привлекательна! Нет, в плане бытового комфорта все было в порядке. Но сам смысл сооружения, напоминавшего какой-то подземный закрытый и жутко охраняемый бункер, меня доконал. И в этом месте им видится мое дальнейшее пожизненное пребывание?! Да шахта на Иволоне в сотни раз привлекательнее...
Осознав весь драматизм ситуации, я рухнула на кровать в отведенном мне трехкомнатном помещении и в отчаянии разрыдалась.
В дверь стучали, кажется, меня звал Пирос, наверное, опять накормить намеревался. Но мне сейчас кусок в горло не полез бы. Безопасное место совершенно поразило меня аурой мрачного одиночества, какого-то холода и отчужденности. Шахта на Иволоне представляла собой пусть тоже подземный и укрытый от всего, но дом, наполненный жизнью, внутренним теплом и счастьем. Здесь же я чувствовала себя... в могиле.
Принюхавшись, поняла, что здесь давно никто не обитал, а предыдущим жильцом был... мой отец. Так странно было внезапно осознать это, узнать его аромат, словно ощутить спустя столько времени после расставания навечно. Он жил в этом склепе. Кажется, я начинала понимать, почему он предпочел существование на пиратском звездолете этому месту. И его внутреннее наполнение: мебель, покрывала, украшения – не имело никакого значения, я даже не вглядывалась в него. Все затмевало подавляющее чувство безжизненного холода и пустоты. Тут что-то словно экранировало меня, отрезая от ставшего уже привычным ощущения энергетического контура Вселенной. Было такое чувство, словно из меня вынули душу, оставив взамен ледяную ноющую пустоту. Это место убивало, лишало жизненной силы. И тут я должна жить, растить своего ребенка? Меня вновь передернуло.
Непроизвольно коснувшись спрятанного под одеждой ошейника, я подумала о муже. Он стал единственным, кто подарил мне жизнь – настоящую, полнокровную и счастливую. И самое главное – возможность прожить ее так, как захочу.
А еще в эти мгновения я окончательно простила отца. Вот именно сейчас, осознав окончательно, от чего он меня уберегал, чего не желал мне... что действительно любил, сильно, дорожил мной. И снова вспыхнула злость, протест, долго копившееся несогласие... несогласие с подчинением, нежелание быть покорной! Это долго зрело во мне, но сейчас я не просто понимала, я чувствовала... ощущала этот сгусток
Я не буду ждать спасения от мужа, я не буду зависеть от кого-то, не пойду на поводу чужих интересов! Наконец-то я поняла, что должна поступать только сообразно собственному видению и ощущениям, так как мне одной дано было видеть и понимать больше остальных...
– Витара, – осторожное прикосновение к плечу сопровождалось тихим призывом. Опомнившись, приподнялась с постели и оглянулась. Рядом с кроватью, по-старушечьи сгорбившись, стояла очень пожилая стархиня. Я не столько видела это в ее облике, сколько чувствовала ее уже пресытившуюся всеми возможными эмоциями и чувствами жизненную силу. Кем она была?
– Кто вы? – растерянно уточнила я.
– Грина. Я вырастила твоего отца. Все ждала, что дождусь его дочь... он всегда мечтал о девочке, совсем маленьким потерял сестру, – тяжело присев на кровать, принялась пояснять мне женщина. – Ждала и одновременно надеялась, что не дождусь. Не увижу тебя... здесь. Он так не хотел, чтобы его дети жили в клетке.
– Я не буду тут жить, – спокойно, с ощущением глубокой внутренней убежденности возразила я ей и сразу переспросила: – А родители, семья моего отца? Кроме сестры был еще кто-нибудь? Есть у меня другие родственники?
– Они погибли тогда же. Отец Лаоша был проводником, его существование всегда держали в тайне. Но потом он отказался поддержать один влиятельный клан, и это предрешило его конец. Из всей семьи спасся только маленький Лаош, его поселили тут, стремясь сохранить последнюю надежду.
Значит, опыт прошлых потерь не научил стархов, по крайней мере, нашлись те, кто предпочел уничтожение древней мощи угрозе своим нынешним интересам. Но у меня был большой жизненный опыт и собственные уроки, вынесенные не без потерь. Возможно, мне единственной из всех моих последние предков, взращенных в несколько «стерильных» условиях, удалось самой пройти своей дорогой в жизни, испытать и горе, и счастье. Отец научил меня многому. Меня! И я решила, что буду дальше сама отвечать за собственную судьбу и найду свое предназначение. Пойду дорогой левиоров. А смысл моей жизни явно не в том, чтобы просто обеспечить стархов потомками с кровью древних. Пора было вернуть древней касте полноценную жизнь!
– Здесь есть что-нибудь живое? – поеживаясь от нехарактерного ощущения энергетического вакуума вокруг, уточнила у стархини.
– Тут был сад, его Лаош создал. Но за годы его отсутствия без его живительной подпитки он фактически исчез, – со вздохом поведала мне собеседница.
– Где он? – мне жизненно необходимо было соприкоснуться с чем-то неистребимо живым. А я знала, что именно растения обладают этой необъяснимой целеустремленной силой и живучестью.
Старая женщина с трудом поднялась и поманила меня за собой. Но прежде чем шагнуть следом, придержав ее за руку, я через место соприкосновения наших ладоней отправила в ее тело импульс собственной жизненной силы, разбавляя и ускоряя ее тягучую застоявшуюся жизненную энергию. Помочь помолодеть ей я не могла, но облегчить последние дни постаралась.