Обзор истории русского права

В предисловии к 3-му изданию «Обзора истории русского права» нами было сказано:

«Настоящая книга, предназначенная с первого издания своего для учебной цели, и в теперешнем издании сохраняет то же значение. Учебное пособие мы бы не желали смешивать с учебником: первое должно лишь помогать изучению науки, второй заключает в себе все содержание науки, обязательное для учащегося; в высших учебных заведениях последнему нет места.

Учебный характер книги определяет ее концепцию. В ней много рубрик и подразделений не вследствие особого пристрастия к ним автора, а в силу необходимости останавливать внимание учащегося на существенных оттенках мысли или фазисах развития явлений. Эти вехи, указывающие путь мысли для учащихся, могут показаться помехами для человека, уже переставшего учиться. Но, к сожалению, не для этих читателей книга предназначена. Конечно, автору было бы приятнее

рисовать цельные картины непрерывного движения права в его могучем историческом потоке и плыть по этому течению без преград и запруд; но в учебной книге он обязан каждую минуту останавливать свой порыв и указывать учащемуся на каждом шагу смысл встреченного явления. Само собой разумеется, что, говоря об ином, более свободном изложении науки, мы не имеем в виду изложение ее «с птичьего полета» (как говорят иногда), ибо вид с птичьего полета лишен перспективы, а в исторической перспективе весь смысл истории.

Впрочем, вся эта оговорка вызвана главным образом отделением в нашей книге истории уголовного и гражданского права от истории права государственного. Обстоятельство это было объяснено уже в прежних наших изданиях: оно есть результат нашей твердой уверенности (основанной на опыте) в том, что два первых сюжета не могут быть преподаны студентам 1-го курса и должны составлять отдельный предмет преподавания для слушателей более подготовленных. Вся остальная архитектура книги, со всеми рубриками и подразделениями, соответствует обычному построению историко-юридических работ: необходимо вести отдельные речи о князе, думе, вече, управлении, законодательстве и т. д., а в каждом из этих предметов указаны моменты постепенного развития их (например, вече – общеплеменная сходка – и вече – городское собрание – два явления весьма различных; дума, состоящая из бояр и старцев, не то, что дума из одних бояр; царская власть при Иоанне IV и царская власть при Екатерине II несколько различаются и т. д.).

Что касается до содержания книги, то она несколько полнее предшествующего издания, но не вследствие наполнения ее новыми материалами, а в силу необходимости отозваться на новые теории и мнения, накопившиеся в промежутке между двумя изданиями ее: мы отнюдь не задавались мыслью утучнять нашу книгу сырым материалом и не гнались за богатством фактических данных; полагаем, что такое содержание учебного пособия было бы весьма непедагогично, да к тому же для нас и бесцельно, ибо, рядом с настоящим пособием, существует другое наше издание, в котором совмещены основные источники права в целом их виде; здесь мы только делаем ссылки на них. Необходимый летописный материал (малодоступный учащемуся) приводится в умеренном количестве, а в настоящем издании мы решились, по возможности, выделить его из текста в примечания. Задачей своей работы мы ставили не сборник материалов, а возможно-правильное установление норм, руководивших жизнью прежних поколений, – норм, которые не всегда ясно выражены, а иногда и совсем не выражены в законодательных памятниках того времени. Это и заставляет обращаться к фактическому материалу; но факты приводятся лишь для распознавания норм, а отнюдь не ради самих фактов.

Имея постоянно в виду тяжкую ответственность перед учащимися молодыми поколениями за истинность сообщаемых им научных положений, опасаясь предложить им, вместо твердых выводов, нечто колеблющееся, сомнительное и недоказанное, – мы неизбежно вовлечены были в разногласие со многими положениями, которые встречаются в наличной историко-юридической литературе. Ясно видим, как неуместна полемика в учебном пособии, однако мы принуждены были допустить во многих местах возражения своим уважаемым сотоварищам по науке, отдавая великую честь работам некоторых из них: не полемический задор руководил нами, а желание добраться до истины, особенно в темах большой и существенной важности.

Автор этой книги не счел себя вправе уклониться от возражений, когда контроверзы касаются таких существенных вопросов истории права, как вопрос о происхождении обычного права (точнее: права вообще); о силах, образующих государственный союз (стр. 22–23); о приобретении и передаче верховной (княжеской) власти (38–40); о формах верховной власти: думе и вече (45–61); о влиянии монгольского государственного права на русское (103–112); об основах единодержавия (т. е. о случайном или, наоборот, органическом его образовании: 113–116); о сословном значении служилого классная сходка – и вече – городское собрание – два явления весьма различных; дума, состоящая из бояр и старцев, не то, что дума из одних бояр; царская власть при Иоанне IV и царская власть при Екатерине II несколько различаются и т. д.).

Что касается до содержания книги, то она несколько полнее предшествующего издания, но не вследствие наполнения ее новыми материалами, а в силу необходимости отозваться на новые теории и мнения, накопившиеся в промежутке между двумя изданиями ее:

мы отнюдь не задавались мыслью утучнять нашу книгу сырым материалом и не гнались за богатством фактических данных; полагаем, что такое содержание учебного пособия было бы весьма непедагогично, да к тому же для нас и бесцельно, ибо, рядом с настоящим пособием, существует другое наше издание, в котором совмещены основные источники права в целом их виде; здесь мы только делаем ссылки на них. Необходимый летописный материал (малодоступный учащемуся) приводится в умеренном количестве, а в настоящем издании мы решились, по возможности, выделить его из текста в примечания. Задачей своей работы мы ставили не сборник материалов, а возможно-правильное установление норм, руководивших жизнью прежних поколений, – норм, которые не всегда ясно выражены, а иногда и совсем не выражены в законодательных памятниках того времени. Это и заставляет обращаться к фактическому материалу; но факты приводятся лишь для распознавания норм, а отнюдь не ради самих фактов.

Имея постоянно в виду тяжкую ответственность перед учащимися молодыми поколениями за истинность сообщаемых им научных положений, опасаясь предложить им, вместо твердых выводов, нечто колеблющееся, сомнительное и недоказанное, – мы неизбежно вовлечены были в разногласие со многими положениями, которые встречаются в наличной историко-юридической литературе. Ясно видим, как неуместна полемика в учебном пособии, однако мы принуждены были допустить во многих местах возражения своим уважаемым сотоварищам по науке, отдавая великую честь работам некоторых из них: не полемический задор руководил нами, а желание добраться до истины, особенно в темах большой и существенной важности.

Автор этой книги не счел себя вправе уклониться от возражений, когда контроверзы касаются таких существенных вопросов истории права, как вопрос о происхождении обычного права (точнее: права вообще); о силах, образующих государственный союз (стр. 22–23); о приобретении и передаче верховной (княжеской) власти (38–40); о формах верховной власти: думе и вече (45–61); о влиянии монгольского государственного права на русское (103–112); об основах единодержавия (т. е. о случайном или, наоборот, органическом его образовании: 113–116); о сословном значении служилого класса в Московском государстве (118–133); об основаниях (экономических или, напротив, законодательных, или же юридических) прикрепления крестьян (139–151); об органах верховной власти в Московском государстве и, в частности, об органах, творящих закон (169–178); о значении и причинах падения древнерусской системы представительства (187 и сл.). Не упоминаем о других более частных вопросах истории русского государственного права (например, о значении верховного тайного совета: 255, о роли сената по сравнению с значением боярской думы: 257 и др.).

Не менее контроверз возбуждает история уголовного права. Не перечисляя частных спорных вопросов в этой области, отметим только, что спорным является самый исходный пункт истории уголовного права: вытекает ли оно из произвола лица (отрицания права) или из сознания права; что такое месть: самоуправство частного лица, или осуществление права (стр. 317, 333 и сл.). Так же колеблется другой основной вопрос: откуда является преследование преступлений государством – из фискальных целей или из сознания общественного вреда (342). Если присоединить сюда еще вопросы о возможности образования новых видов преступных деяний, каковы: разбой, грабеж, мошенничество, которые (будто бы) в эпохи древнейшие вовсе не считались преступлениями (329–330), а также вопросы о целях наказания, которое (будто бы) в древнее время не имело ввиду никаких условий вменения и могло постигнуть одинаково и виновного и невинных (346 и др.), – то всякому будет ясно, как далеко еще отстоит наша наука от такого состояния, при котором обозревателю легко бы было суммировать несомненные положения в кратком учебном курсе.

История русского гражданского права, несмотря на существование капитального творения Неволина, доставляет наибольшее количество спорных положений. Начать с того, что учение о лице вовсе не составляло предмета исторического рассмотрения, между тем установление понятия о лице в истории права есть краеугольный камень для всех других сторон частного права. В самом деле, если лицом с древнейших времен является индивидуум, то в сфере семейственного права возникает понятие о полной раздельности прав членов семьи (вопреки ясным показаниям исторических источников). Если идея рода исчезает в доисторическое время, то нет правильных изъяснений для права родового выкупа, и даже для права родового наследования. Автор принужден был (несомненными фактами) установить иную схему истории имущественных отношений супругов, родителей и детей, иную конструкцию родового владения имуществами. Если община установляется в текущем периоде путем фискальных мер, то нет места для общинного владения на всем пространстве древней истории (вопреки массе вопиющих показаний источников).