Оцепеневший
Шрифт:
На выдохе мне удается сказать:
— Макс, я сейчас…
Ее темп резко замедляется, и я подгибаю пальцы на ногах в агонии.
— Ты сейчас… что?
Твою ж мать. Значит, вот, как это чувствуется?
Я ощущаю легкое прикосновение к своим яйцам, когда она обхватывает их и шепчет:
— Скажи мне, что тебе нужно.
Пощады. Я хочу, чтобы ты сжалилась надо мной.
Она мягко проводит большим пальцем по влажной головке
— Заставь меня кончить, Макс.
Ее рука возвращает былой темп, резко швыряя меня обратно в рай. В скором времени после того, как я снова оказываюсь на небесах, она настолько сильно тянет мой член, что мое тело напрягается. Когда ее ладонь накрывает головку, я кончаю так, что сперма покрывает ее пальцы, переднюю часть моих шортов и летит на пол между ее каблуков.
Поражающе, как на ней не оказывается ни капли. Разве мне можно доверять целиться?
С наполовину закрытыми глазами, я стону:
— Как ты, бл*дь, сделала это?
Краткий удовлетворенный хмык слетает с ее уст, и я открываю глаза, чтобы увидеть, как она сияет.
Это моя девочка.
— Макс…
— Нам нужно поговорить, — заканчивает она с улыбкой. — Знаю.
Звук открывания двери заставляет меня спрятать член назад в шорты и отойти от нее на пару сантиметров, чтобы скрыть бардак, пока Макс моет руки.
Если это Эрин, то она, нахрен, убьет нас. Есть определенные правила в этом доме о том, где можно устраивать траходром, а где — нет. Она настолько же ужасна, как и Люк, когда дело доходит до этого.
— Доброе утро, — произносит Люк, продолжительно зевая.
— Доброе, — отвечаем мы в унисон, когда Макс бросает кухонное полотенце прямо на нашу проблему на полу.
Со слабым подозрением, он спрашивает:
— Вы двое в порядке?
— В порядке, — отвечает Макс прежде, чем у меня есть шанс. — Просто разлили молоко на пол, но сейчас уберем.
— Я все сделаю, — моя настойчивость заставляет меня наклониться и приняться за уборку, оставаясь к Люку спиной, чтобы он не мог увидеть меня и мои шорты спереди. Или предовольную улыбку у меня на лице. — Не хочу, чтобы ты опоздала на работу.
— Спасибо, — мило воркует она и быстро направляется к двери.
— Эй, Максимус, — зову я ее. Она замирает рядом с Люком. Я делаю все возможное, чтобы убить довольное выражение у себя на лице. Я вздыхаю. — Серьезно, нам нужно поговорить.
— Я знаю, — она поворачивается, уходя на этот раз окончательно.
Как только дверь за ней закрывается, Люк пялится на меня мгновение, и недостаток сна написан у него на лице. Я собираюсь с духом перед нотацией, которую он собирается мне прочесть.
Это то, что он делает.
— Так и не поговорили до сих пор? — Мои губы дергаются, чтобы ответить, но он вскидывает руку, чтобы остановить меня. — Знаешь, что? Прямо сейчас я не хочу ничего слышать. Я не спал часами. Прошлой ночью видел больше крови, чем можно увидеть в фильмах ужаса. Все, что я могу сказать, исправь это прежде, чем оно выйдет из-под контроля.
Я киваю, а Люк спешит наверх, исчезая с моих глаз.
Кто сказал, что это уже не вышло из-под контроля? Она только что дрочила мне перед тем, как снова выйти из моей жизни. Я бы сказал, мы довольно серьезно флиртуем с ситуацией под названием «выйти из-под контроля». Согласны?
* * *
Приняв душ и быстро переодевшись, я прыгаю в машину и направляюсь к дому мальца Дина, который находится в нескольких милях от спортзала. Въезжая в район, я делаю пару поворотов, пока не оказываюсь на его улице, где и вижу его, сидящего на бордюре в ожидании моего появления.
Увидев меня, он вскакивает, стряхивая с себя пыль. В момент, когда я останавливаюсь и открываю дверь, он скользит внутрь, предоставляя моему взору весьма красноречивый рубец на щеке прямо под глазом.
Подсказывая, я указываю на отметку.
— Рассказывай.
Он опускает лицо, стыдясь.
Бл*дь. Я не хотел, чтобы он чувствовал себя так.
Я прилагаю все силы, чтобы обуздать ярость, курсирующую во мне.
— Малец? — он поворачивает свое лицо ко мне. — Это сделал старик?
Дин кивает.
— Когда?
— Вчера вечером, — он прислоняется к двери, делая все возможное, чтобы не выдать страх в своих глазах.
— Чем?
— Ножом для консервных банок.
Я отвожу глаза, пока кулаки сжимаются добела на руле.
Мой старик привык выбивать из меня дерьмо кулаками, но иногда мне выпадало познакомиться с разбитой бутылкой. Мама была той, на ком он использовал все, что мог найти. Я мог бы умереть, если бы остался с ним под одной крышей, и вы можете поверить мне, бл*дь, на слово, что я не позволю этому мальцу страдать подобным образом.
— Ты не вернешься туда, — уверенно заявляю я.
— Но…
— Никогда, — выезжая на улицу, я направляюсь вниз по дороге, следуя нашему первоначальному плану.
Мы останавливаемся в местной пиццерии с сервисом самообслуживания, в которой можно найти буквально все из съестного.
Когда-то я был подростком. Я никогда не питался вне дома Хартов или своего. В этом был смысл, прямо перед тем как они умерли. Миссис Харт делала набеги на бакалею дважды в неделю, и на большие магазины, типа «Костко», дважды в месяц. Она никогда не жаловалась.