Очаг и орел
Шрифт:
— Так бы сказала любая марблхедская рыбачка.
— А я такая и есть, мы все из рыбаков, и ты тоже, хоть уже лет тридцать не ступал ногой в рыбацкую лодку и от тебя не было проку ни как от рыбака, ни как от хозяина таверны, ни как от джентльмена из колледжа.
Эспер видела, как побледнел ее отец, и она ожидала увидеть вспышку ответного гнева, равного по силе материнскому. Но в кухне наступило молчание, нарушаемое только тяжелым дыханием Сьюзэн. А за окном от нового дикого порыва ветра сломалась ветка на большом каштане.
Сьюзэн разжала кулаки и опустила голову.
— Не обращай на меня внимания, Роджер, — сказала она тоскливо. — Ужинай себе. Я сегодня расстроилась из-за бури. — Сьюзэн поворошила кочергой поленья в очаге. — Но ведь там — твои сыновья, — добавила она очень тихо.
Роджер, кажется, ничего не слышал. Он сидел, задумчиво вертя в руках вилку. Девочка смутно понимала, что злость ее матери улеглась и уступила место тревоге, а вместе с тем и чувству безнадежности.
Но Роджер ответил через минуту.
— Не вижу причины беспокоиться о мальчиках. Флотилия выдержала не один шторм. А я вообще сомневаюсь, чтобы этот дошел до Больших Отмелей.
Сьюзэн отнесла миски, свою и Эспер, на мойку.
— Прошлой ночью я видела Старого Даймонда на Кургане, — тихо сказала она. — Он махал рукой и метался по могильным плитам, показывая в сторону Отмелей.
Эспер стало страшно. Все дети знали живших здесь давным-давно колдуна Старого Даймонда и его сумасшедшую дочь Молл Питчер.
— Ерунда, — заявил Роджер, вставая, — привидений не существует. И ты вроде женщина здравомыслящая, Сьюзэн.
Его жена налила воды в мойку и занялась мытьем посуды.
— Он обычно приходит предупредить, что наши мужчины в опасности. Ты не знаешь этого, ты — сухопутный человек.
— Я марблхедец, как и ты. Восемь поколений Ханивудов жили в этом доме, не забывай, Сьюзэн.
Женщина передернула массивными плечами:
— Как же, забудешь! Ты только и звонишь об этом.
Девочка в испуге переводила взгляд с отца на мать. Вот, мама опять начинает сердиться. Конечно же, не из-за Ханивудов, мамина семья — не менее старинная, чем любая другая, а из-за папы...
Эспер подошла к матери и дернула ее за юбку.
— Ма, я хотела бы, чтобы наши мальчики были дома, — сказала она, стараясь предотвратить новую вспышку материнского гнева.
Сьюзэн нахмурилась:
— Это не дело. Мужчины должны работать или сражаться, а женщины — ждать. Почти все мужчины, — добавила она, глядя на Роджера.
Девочка опустила руку. Ее порыв прошел даром. Отец выглядел холодным и замкнутым. Он вернулся в комнату к своим книгам и каким-то записям, о которых он не рассказывал. Было слышно, как он запер дверь.
Сьюзэн продолжала хлопотать, убирая посуду в шкафчик, добавив воды в горшок, стоящий в печи.
— Иди спать, — велела она Эспер, которая давно ожидала этого приказа.
Девочка послушно взяла свечу, огонь которой заколебался от сквозняка.
— Дай-ка ее мне, а то ты сожжешь дом, — сказала Сьюзэн, поднимаясь по лестнице вместе с рыжеволосой дочуркой. Она подождала, пока дочь переоделась в ночную сорочку.
— Читай молитву.
— Сейчас, отходя ко сну... — начала девочка. А в конце она робко добавила: — Пожалуйста, Боженька, защити Тома и Уилли. — И посмотрела на мать, ища одобрения. Она увидела, как лицо матери смягчилось.
— Аминь, — сказала Сьюзэн, и Эспер, довольная, улеглась в кровать. Мать наклонилась над ней, и лицо ее было на редкость ласковым. И. в это время дом слегка вздрогнул от нового мощного удара.
— Что это, мама? — вскрикнула девочка.
Сьюзэн посмотрела в окно.
— Это море, — ответила она. — Вода на Франт-стрит.
Эспер прижалась к окну рядом с матерью, и обе они смотрели на волнующееся темное пространство за окном. Не было видно ни улицы, ни двора, а мерцающая чернота была уже недалеко от большого каштана.
— Ма, что же будет? — прошептала девочка. Сьюзэн взяла ее на руки и положила в кровать.
— Дом выстоит. Спи, — сказала она.
Эспер вдруг снова почувствовала себя спокойно. Мама всегда права. Она сильная, как этот дом, простоявший здесь так долго. Бабушка тоже сильная — хоть она часто плачет и просит, чтобы ее покачали. Чувствуется, что тогда это как бы не она. А папа — не сильный, но у него есть мама, и бабушка, и дом, и я тоже, думала девочка.
И буря бушевала, волны достигали фундамента, а временами вода затекала даже в погреб, но Эспер спокойно спала.
Прошло три недели, прежде чем они получили известие, и та ночь стала для Эспер полузабытым воспоминанием. Плавучие коряги и камни были убраны с дорог, а водоросли выброшены в море. Суденышко, вынесенное на берег, починили. В доме Ханивудов ничего не напоминало о шторме, кроме следа от оторванной ветки на старом каштане.
От мальчика, прибежавшего в таверну, Ханивуды узнали первыми, что у ближних скал показалась шхуна. По словам смотрителя маяка Дарлинга, она была похожа на «Героя» Джона Чэдвика.
Сьюзэн закрыла таверну и побежала к валу разрушенного форта Сиволл. Она не обратила внимания, что Эспер, полная любопытства, отправилась за ней. Жители городка заняли свои наблюдательные посты на Кургане и башне Олд Норт. В полном молчании женщины и дети смотрели, как шхуна обогнула косу и вошла в Большую гавань. Кое-кто из детей начал весело кричать и размахивать руками, но ответных приветствий с борта судна слышно не было. Фигурки на палубе двигались неестественно, как марионетки.
Сьюзэн пробормотала что-то и стала спускаться по тропе. Эспер посмотрела на нее с удивлением, но сказать ничего не решилась. Они прошли набережную, Франт-стрит, Ловис Кос и Гудвинзхед, а по дороге к ним присоединялись молчаливые женщины и взволнованные дети, чье возбуждение сдерживали взрослые. Они дошли до причала, когда с «Героя» молча сходил капитан Чэдвик. Его сапоги громко стучали по сходням.