Очаровательная скромница
Шрифт:
Фаншетта Редмонд всегда бдительно следила за соблюдением границ между классами. Ей, скорее всего, и в голову не пришло поселить мисс Вейл на одном этаже с семейством Редмондов.
Феба не была удивлена. Ну, или не слишком удивлена. Тем не менее ей потребовалось некоторое время, чтобы полностью овладеть собой и заговорить спокойно.
– Не сомневаюсь, что комнаты выше всяких похвал и вполне подойдут для меня.
Лизбет кивнула, нисколько не сомневаясь в этом, и тема была закрыта.
– Я так рада, что ты смогла приехать, хотя я предупредила тебя только в самый последний момент. Мы прекрасно проведем время. Только подумай, Феба, у нас будут очень знатные высокопоставленные гости! Не дождусь,
Феба напомнила себе, что у Лизбет есть мозги, но та не видела необходимости ими пользоваться. Поэтому она просто начала задавать вопросы, которые ее нисколько не интересовали – для поддержания беседы. Было удивительно приятно идти рядом с ней и слушать беспечную болтовню. Точно так же человек получает удовольствие, сидя на скамейке в саду и слушая птичье пение. Но в очень больших дозах и то и другое раздражало. Феба всегда предпочитала, чтобы беседы были содержательными. Правда, три дня можно мириться с чем угодно.
Если Лизбет считает ее подругой, тогда она будет ею.
Несмотря на то что они будут спать в разных частях дома. И несмотря на то что Лизбет никогда не узнает тайных мыслей Фебы. А если бы узнала – то очень бы удивилась.
– Теперь сюда. Миссис Блоуфилд проводит тебя до твоих комнат. Спускайся вниз через два часа. Гости соберутся в гостиной.
Комната на самом деле была очень приятной. Хотя через стену из соседней комнаты доносился громкий храп. Вероятно, один из управляющих прибыл к хозяину с докладом о состоянии той или иной его собственности.
Ковер был толстый. Кровать покрыта тоже толстой пуховой периной, поверх которой лежали взбитые подушки. Феба потрогала одну из них – очень мягко. Она вспомнила о Харибде. Он бы получил большое удовольствие, нежась в этой роскоши. Но он остался в школе, о нем должна была позаботиться Мэри. Письменный стол придвинут к окну. И пусть ковер изготовлен не на мануфактуре Савонери – это название Феба узнала из газет, – он не имел ничего общего с лоскутным ковриком, который покрывал пол ее комнаты в школе мисс Мариетт Эндикотт.
Она повесила одежду в гардероб – на это ушла всего минута, достала свой альбом и открыла его. Найдя чистый лист, она начала рисовать. Ее рука с зажатым в пальцах углем быстро двигалась по бумаге, линии получались четкими, резкими. Она видела мужчину, которого рисовала, всего полтора дня назад, и понятия не имела, будет ли он среди гостей. Всего лишь на случай, если они никогда больше не встретятся, ей было необходимо запечатлеть его образ, пока он еще свеж в памяти.
На рисунке он выглядел состоящим из острых углов, тьмы и пламени, что было весьма иронично для человека, которого называли лорд Айсберг.
Потом она перевернула страницу, спрятав изображение от самой себя, и убрала альбом.
Спустя два часа она сошла вниз и нашла гостиную по гулу голосов. Это была большая комната, в которой первым бросался в глаза массивный камин, украшенный херувимами и цветочными композициями. Повсюду были расставлены
Феба надела на лицо самую нейтральную улыбку и вошла, стараясь держаться как можно незаметнее. Здесь было множество гостей, все одетые по последней моде. Первым она увидела Джосайю Редмонда. Это был высокий и красивый, хотя и немолодой мужчина, со взглядом острым, как нож. Он имел репутацию сурового человека, считалось, что ему лучше не перечить, и уж тем более не идти наперекор, тогда он становился опасным, но все эти качества, если таковые действительно имелись, были скрыты под обманчиво радушной улыбкой. Она слышала слухи – а кто в Пеннироял-Грин их не слышал? – что он мог далеко зайти, желая добиться своего. Слухи становились особенно многоречивыми, когда речь шла о том, что Колин Эверси едва не погиб на виселице. Утверждали даже, что из-за него исчез его старший сын и наследник Лайон. Но большинство возлагали вину за это на Оливию Эверси и легендарное проклятье, согласно которому в каждом поколении в семьях Редмондов и Эверси будут появляться влюбленные, и последствия каждой такой связи окажутся катастрофическими. Сама Оливия Эверси над подобными заявлениями смеялась, называя их чепухой, но даже пресловутый Уотерберн не рискнул заключить ни одного пари на вероятность такого союза. Он любил выигрывать, как и любой другой, и в данном случае знал, что фортуна против него. Красавица Оливия, похоже, решила остаться старой девой.
Феба оглядела комнату, внутренне радуясь, что не увидит Оливию здесь. Она сразу заметила Джонатана Редмонда, который с каждым годом становился все более похожим на старшего брата. Рядом с ним стоял его друг, лорд Аргоси, частый гость в Суссексе. Его нередко видели вместе с Джонатаном в пабе «Свинья и свисток» и в церкви.
Ее сердце забилось чаще, когда она заметила ненавистного Уотерберна… ведь если он здесь…
Феба провела ладонями, ставшими вдруг влажными, по юбкам. Он сказал, что, судя по всему, приглашен на тот же прием, что и маркиз. И тут она, сначала почувствовала, а потом уже заметила его. Точнее, его спину. Лизбет сидела на диванчике рядом с Джонатаном и что-то рассказывала. А маркиз наклонился к ней, чтобы лучше слышать ее слова.
Он слегка пошевелился, вероятно, ощутив ее взгляд между лопаток.
Потом заметил ее, резко повернулся, и выпрямился во весь свой немалый рост.
И застыл.
Лизбет весело смеялась, возможно, собственной шутке, и ее смех отдавался в ушах Фебы, словно громкий звон колоколов. Заметив, что Джулиан отвернулся, она шутливо похлопала его по руке.
Веером из шелка и слоновой кости.
На бледном шелке были разбросаны розовые цветы, перевитые тонкими зелеными стеблями.
Феба таращилась на веер, пока изящная вещица не расплылась у нее перед глазами. В ушах звенело. На мгновение – только на одно проклятое мгновение – ей показалось, что пол уходит из-под ног, и она прижалась спиной к стене, чтобы ощутить хотя бы какую-то опору, способную помочь ей удержаться на ногах.
Ну, конечно, маркиз всегда желал самого лучшего. Самого редкого и красивого. Того, что существует в единственном экземпляре. И, говорят, он подыскивает себе супругу.
В письме Лизбет сообщила, что у нее потрясающие новости, которыми она хотела бы поделиться.
Очевидно, ее шок слишком затянулся, потому что Лизбет недоуменно взглянула на маркиза, а потом проследила за его взглядом.
На хорошеньком личике мелькнуло озадаченное выражение, но потом она, должно быть, решила, что маркиз так долго смотрит на Фебу, потому что та выглядит здесь абсолютно неуместно. Она заулыбалась и махнула Фебе рукой, приглашая ее подойти.