Очень Дикий Запад

Г. Бар Ульрих

— Может, и не прав был Задорнов, — пробормотал Тычок.

Единственный глаз Тоски уперся в Люка, заставляя того остановиться так и не подойдя вплотную.

— Переводи, — слегка повернув голову в сторону Тычка, сказал он.

Не торопясь, сняв с ремня флягу, Тоска открутил пробку и приложился к горлышку, начав с традиционной процедуры новый день. Переведя дыхание и отерев рот тыльной стороной ладони, заговорил.

— Меня зовут Тоска. Я отец, мать и Господь Бог для тех охламонов, что ходят со мной по одним и тем же дорогам. Каждый попавший в плен к Стиксу, а я считаю, что та жизнь, что уготована нам всем в этом месте,является пленом, забывает свое мирское имя,

меняя его на прозвище, коим его одаривает так называемый крестный. Твой крестный в этом мире — Тычок. Но Тычком его зовем только мы, его соратники и братья по оружию. Для всех остальных он Тичер. Учитель, по-вашему, по-чукотски. Саньки — они и в Африке Саньки. Почему — не знаю и знать не хочу. Их все устраивает, а меня, как командира, устраивает все то, что устраивает моих людей. Есть еще Кряж. Производное от слова крест. Перекрестие в оптике, значит. Тычок назвал тебя ДиЗи — Дикий Запад. Если ты хочешь оставаться с нами — прими это, и все. Принять следует еще несколько вещей. Хочешь знать,каких?

— А если не приму такое прозвище?

Тоска на мгновение приподнял плечи и тут же их опустил на место.

— Кто-то другой даст тебе другое прозвище. По имени, что дали тебе родители, тебя никто звать не станет. Это Стикс, — вновь напомнил он нерадивому слушателю. —Это все, что ты хотел знать?

— Нет! — поспешил с ответом Люк.

Он испугался, что теряющий терпение Тоска махнет на него рукой и, подняв своих людей, исчезнет с его, Люка, поля зрения, отправившись по одним им известным делам.Чувство самосохранения кричало внутри головы:«Если необходимо, проси, умоляй на коленях этого человека о том, чтобы он принял тебя в свою команду. Одному не выжить в Стиксе!»

— Вы кто? Я имею ввиду…

Тоска поднял руку, останавливая Люка.

— Мы не бандиты и не разбойники. Мы наемники. Свободные люди, никому и ничем не обязанные, а вот нам, напротив, обязаны многие. Нет ни одного стаба в округе, лидер которого не задолжал бы нам если не спораны, то хотя бы услугу. Мы те, кто способен сделать любую работу, что не по силам другим. Мы те, кто плюет открыто на предрассудки Стикса.Мы те, кто спокойно может произнести слово «Скреббер», не опасаясь гнева несуществующего духа.

Тоска замолчал, пристально изучая Люка. Ему было интересно то, как его слова воспримет этот новичок.

— Робин Гуд и его команда?

— Скорее — Тимур, — назвал неизвестное Люку имя Тичер, самовольно вклинившись в беседу уже от своего имени.

— Не суть, — отреагировал на их разговор Тоска.

— Что еще я должен принять?

Тичер хлопнул Люка по плечу, словно они играют в колледже за одну команду, и Люк только что совершил тачдаун. Задавая вопрос о принятии, он «подписывался»под тем, что готов влиться в коллектив.

— Первое, — поднял вверх указательный палец Тоска,— мои приказы рассматривать как заповедь Божью и исполнять беспрекословно. Второе, — он добавил к указательному еще и средний палец, пугая Люка «козой»— мы не оставляем в беде своих ни под каким соусом. Если есть вариант спасения товарища ценой своей жизни, то такой вариант приоритетен. Точка. И третье, — Тоска не стал добавлять еще один палец к уже показанным, а просто опустил ладонь на колено и, не сводя единственного глаза с Люка, закончил:— ты всегда можешь уйти. Ты свободен в своих решениях, как если бы такое право было дано тебе конгрессом соединенных штатов. Никто насильно не удерживается в нашей семье,— очень тихо сказал он и добавил уже более уверенно:— никто. Ясно?

— Да, — ничуть не сомневаясь, отозвался Люк. — Но, как я понимаю, это далеко не все.

— Естественно, —

кивнул Тоска. — По ходу жизни разберешься. А пока — ждем Кряжа и делаем то, для чего мы сюда вообще приперлись. Тычок объяснит. И еще, — он вновь принялся сверлить единственным своим глазом самое нутро Люка,— ты ничего не хочешь нам рассказать?

Люк выдержал взгляд и, удостоверившись, что это оценено Тоской, как на духу поведал всю свою историю с самого начала, с тех самых пор, как вернулся на ранчо и распростился с Хулио. Лишь дважды он останавливал свою исповедь, давая возможность Тичеру спокойно перевести на понятный его новым друзьям язык очередной кусок своей истории. И однажды Люк попросту не смог продолжать сам, пока не проглотил ком в горле — это был тот момент, когда погиб Барти. К своему удивлению он обнаружил, что история про то, как его покусали, далась очень легко и не казалась чем-то запредельно важным. Так и было. После того, как Тичер перевел опасения Люка по поводу его превращения в зомби, смеялись все, включая незаметно подошедших Саньков.

— Кряжу расскажу — он его всю жизнь стебать будет,—утирая набежавшую веселую слезу сказал Тичер.

Разошлись. Люк, оставленный на попечение своего крестного, решил воспользоваться моментом пустого сидения в доме священника, дабы узнать как можно больше. Что-то подсказывало ему, что не за горами те времена, когда на беседы времени не будет. Наблюдая за тем, с каким бережным трепетом Тичер возится со своим оружием, Люк непроизвольно потянул из кобуры свой верный кольт. Думал ли он, что этот изящный кусок металла спасет его шкуру не единожды? И не так, как он себе это представлял в мыслях, сравнивая себя с героями вестернов и ставя мысленно в те же ситуации, в кои попадали и они. Спасение в действительности ничем не походило на киношное. Привкус пороховой гари во рту, саднящая боль в кисти руки, тошнота, подкатывающая к горлу от созерцания убитых зараженных. Люк понимал, что это уже не люди, не совсем люди…Нет, совсем не люди. Все же легче не становилось.

— Есть чем? — Люк указал глазами на кольт, и Тичер молча протянул ему ершик и баллончик с маслом.

Закончив чистить изрядно загаженный кольт, Люк вернул приспособу хозяину и все-таки дозарядил свое оружие. В кармане сиротливо съежился последний, седьмой патрон.

Неловкое движение руки при доставании зарядов из кармана потревожило укус, оставленный отцом Антонием, да и ключица отозвалась, напоминая о своем плачевном состоянии. Болело не так, как должно бы, но болело. Укус так и вовсе выглядел, словно ему уже неделя, а не шесть-семь часов.

Тичер уставился на Люка, переводя взгляд с лица на руку, и, чертыхнувшись, потянул шнурок, затягивающий горловину его рюкзака. Порывшись внутри, протянул скривившемуся от неожиданной боли ковбою склянку с мутной желтоватой жидкостью.

— Прости, раньше надо было предложить. Если невмоготу, можно спека вкатить, — он потряс склянкой. — Не советую прибегать без особой надобности к этому средству. Привыкнешь — и жизнь твоя не будет стоить и ломаного цента, как говаривал в свое время Билли Кинг.

Люк удивленно посмотрел вначале на пузырек, а затем и на Тичера. То, что ему предлагали местный наркотик — не вызывало сомнений. Но болело не так и сильно, чтобы затуманивать свой разум, который только-только прояснился. Он еще понадобится Люку. А вот имя Билли Кинг навело его на определенные мысли.

— Билли Кинг? Вы уже встречались с кем-то из города? Или это давний знакомый?

Тичер, замерев на секунду, вдруг оттаял и, небрежно закинув пузырек в недра рюкзака,резким движением затянул горловину.