ОЧЕНЬ Петербургские сказки
Шрифт:
– Постараюсь не измять, Алибаба Викторовна.
– Вы молодец, Воркис. Может быть, я опять разрешу вам немного сократить мое удивительное имя. Скажем… Али… Алиба… Нет, это для вас это будет слишком коротко! Лучше подлиннее, – например, Алибаб. А отчество пока так оставим – целиком.
– До каких пор, Алибаб… Алибаб Викторовна? – настораживается Воркис.
– До тех пор, пока вы не научитесь! – видно, что Алибаба Викторовна снова удовлетворена.
– Я обязательно научусь, я… – начинает обещать Воркис. Но Алибаба Викторовна его обрывает на полуслове:
– Ну, все, все, Воркис. Вперед! – она делает неожиданно сильный удар ломиком в горловину фонтана, отчего оттуда брызгает льдом. Тогда она делает
Воркис ногой грубо пинает фонтан. Потом пугается и пинает его еще дважды, нежнее. В ответ шум в трубе фонтана стихает, раздаются три отчетливых ответных удара. После чего работа в трубе возобновляется, и удары начинают звучать без перерыва, постепенно стихая внизу.
– А говорила, не пролезет! – как-то не очень хорошо и, честно говоря, не очень красиво смеется Воркис. – Тьфу! – Он в сердцах плюет и тут же смотрит себе под ноги, на снег. – Ну вот, слюна замерзла. Будет знатный морозец. Крепко придется этой дуре подолбить! А я без помех займусь теперь нашим дивным стеклышком!… Я такое придумал!… Я!… Я!…
Потирая руки, Воркис семенит на коротких ножках к входу в подвал и спускается на несколько ступенек лестницы. А когда всю нижнюю его часть тела на экране срезает, вклеивает негромким шепотом в фонограмму фильма непечатное слово (которое тут же забивается специальным тонким сигналом, предусмотренным для таких случаев автоматическим редактором) и исчезает совсем. Из подвала доносится и последнее, ни к кому конкретно, казалось бы, не относящееся, но от этого ничуть не менее страшное: "убью!". И после этого в новогоднем перекопанном дворе становится уже совсем нехорошо.
КАССЕТА ВТОРАЯ. РЕПОРТАЖ ШЕСТОЙ. МЕСТО НАБЛЮДЕНИЯ: ПОДВАЛ. ВРЕМЯ НАБЛЮДЕНИЯ: 23.50. ТОЧКА НАБЛЮДЕНИЯ: ИЗ-ЗА ТРУБ (ПОЗИЦИЯ ПЕРВАЯ).
(Из-за того, что робот-наблюдатель менял "зажеванную" кассету на новую, десятиминутный фрагмент из фильма о приключениях в подвале искателей волшебного стеклышка бесследно выпал).
На видеопленке подвал Воркиса выглядит огромным и низким: покрытый плесенью потолок, стены в разноцветных потеках, сырость. Сырость такая, что местами по стенам даже сочится нехорошая вода. Все пространство подвала перегораживают трубы, а то, что свободно от труб, завалено хламом и затянуто паутиной. В углу гудит огромный котел. Посередине подвала на ящике сидит мрачный Воркис, переодетый… Алибабой Викторовной Яицких. В руках у него большой газовый ключ.
– Все эти ежики, зайчики, бабочки… – Воркис утирает со лба пот. – Терпеть ненавижу! А такое и она вряд ли смогла бы придумать: в этом костюме меня точно не узнать! – Несколько секунд Воркис молча грустит и вдруг признается: – Весь подвал обошел: ни волшебного стеклышка, ни Алибабы Викторовны – ничего. И как же все-таки я устал! – Некоторое время он снова молчит, потом продолжает: – Раньше, когда я был маленьким, я так не уставал, честное слово! Правда, раньше, когда я был маленьким, я был очень несчастным: дети, встретившись со мной, убегали и прятали от меня свои игрушки. Поэтому у меня и не было детства – я быстро миновал эту пору и сразу стал взрослым. В начале жизни у меня была другая фамилия! Но я так быстро рос, что обогнал свое сознание и теперь даже не могу ее вспомнить, на большой скорости столкнувшись со своей юношеской кличкой – "Дыркис", которая, вследствие почти мгновенного моего поумнения, тоже пропала вдали. А в пустое место паспорта влетела нынешняя фамилия – "Воркис". Видимо, от английского "work" – работа, работать, я работаю, ты работаешь, они работают, все работают, рабочий. И еще какие-то две таинственные буквы "И" и "Д". Ни один человек на свете не знает, что это такое – я спрашивал. Женился я уже сильно взрослым на вдове со странным именем Алибаба. И на этом жизнь моя кончилась! – Воркис вновь берет в руки гаечный ключ, замахивается им, чтобы ударить по металлу, и… внезапно опускает руку. – Пусть за это вечно сидит в трубе! – Проговорив это, он с силой закидывает газовый ключ за котел. После чего достает из кармана свой знаменитый складной перочинный нож и начинает страшно им щелкать, как хищным клювом: раскладывать и складывать… И, очень недовольный, уходит…
ИЗ ДЕЛА (ПОКАЗАНИЯ ПЕРВОГО МЕЧТАТЕЛЯ):
Надо сказать, что этот нож таил в себе многое… Не говоря уже об обыкновенных предметах, таких, как всякие там ножницы, ложки, штопоры, бритвы и зубочистки, из него вполне могла быть разложена такая необходимая в путешествиях вещь, как, например, туристская палатка. Правду сказать, не очень большая – не больше чем на одного человека…
Почти сразу после ухода Воркиса из большой трубы, проходящей через весь подвал, вываливается Алибаба Викторовна Яицких в неподдающемся описанию виде…
– Ну что мне сказать? – так же, как до этого Воркис, неизвестно кого и неизвестно зачем спрашивает она. – Моя жизнь всегда была тяжела. Особенно же невыносимой она стала после образования в ней кратера от удара одного очень активного идиота с утраченной в детстве фамилией. И кличкой "Дыркис", свидетельствующей о том, что ее хозяин намерен поглотить все, как черная дыра или труба. Даже не знаю, как его поточнее назвать? У него инициалы "И" и "Д". "ИДиот", должно быть? – И она трижды пинает ногой ни в чем не повинный котел.
На стук перед Алибабой Викторовной мгновенно, как кликнутый из сказки Сивка-Бурка, является переодетый Воркис.
– Вы опять обманулись или же… обманули, Воркис? – без тени удивления скучным голосом спрашивает Алибаба Викторовна. (И у смотрящих фильм не может не возникнуть подозрения: а не подслушивала ли все это время Алибаба Викторовна, в поисках Зеленого стеклышка обогнав мужа и притаившись в трубе?) На что Воркис пугается, прикладывает палец к губам:
– Т-с-с! Как вы меня узнали?!!
– Ну, это-то как раз не трудно: по запаху. Вы же сантехник! А мой нынешний наряд как можно назвать?
– Да, Алибаб Викторовна, – соглашается Воркис. – Все трубы на свете воистину соединены между собой. Но ведь среди них встречаются и канализационные трубы! Возьмите, переоденьтесь. – В мгновение ока Воркис раскладывает перед Алибабой Викторовной свой знаменитый опасный перочинный нож и вываливает из него кучу тряпья. При виде которой Алибаба Викторовна брезгливо морщится… (Можно, конечно, предположить, что, поломавшись, она все-таки облачится в старую одежду своего мужа и сообщника, – а что ей еще остается? И тогда в подвале возникнет смешная карнавальная новогодняя путаница: где Алибаба Викторовна, где Воркис – поди тут разберись! Но происходит другое):
– Авантюра со стеклышком, судя по всему, провалилась, – подводит итог неудачным приключениям Алибаба Викторовна. – Через несколько минут мы с вами разменяем вторую сотню тысячелетий, и я, теперь уже навсегда, навечно, останусь с седым, шестнадцатым… (она ждет: не возразит ли Воркис ей и на этот раз? Не возразил, смолчал, ладно)…неприятным для каждой женщины волоском! А вы, Воркис?… Нет, даже говорить на эту тему я не желаю! Нам следует подумать о работе…
– Вот именно! – тут же с обычной готовностью подхватывает Воркис.