Очень страшная история 2
Шрифт:
А природа все так же жила своей особой, но прекрасной жизнью: смеркалось. И на душе тоже… Внезапно в памяти ожили последние слова из оперы «Евгений Онегин»: «Позор, тоска… О жалкий жребий мой!» А брат мой Костя уверяет, что я обращаюсь к низким литературным образцам!..
Глава IX,
в которой я из обвинителя становлюсь защитником
Писал я вторую «Очень страшную историю», и все время мне чего-то недоставало. Потом я сообразил, что не хватало погони. Бегство было, а погони не было. Детектив
Догнал нас Покойник на платформе станции Антимоновка. Вид у него был до того героический, что наш литкружок сам собой расступился. И дважды освободитель оказался в центре. Дважды потому, что он освободил из подземелья «голодного зверя» и одновременно освободил от него нас.
Губами Покойник впился в кисть своей левой руки. Предполагалось, что он ранен… Но раны без крови никогда не бывает. А кровь Покойнику высосать не удавалось. Выпустив изо рта кисть левой руки, он произнес:
— Освободил!
Но это уже относилось к Племяннику Григорию. «А мы вас вот отсюда ударим… А мы вот отсюда воткнем… А мы вас по загривку, по голове!» Все это угрожало членам нашего литкружка. Если бы не Покойник… Так, к сожалению, получалось.
— То, что должен был выполнить он, — Покойник ткнул пальцем в Глеба Бородаева, — пришлось выполнить мне.
Он употребил именно глагол «выполнить», который в сознании людей соединен с красивым существительным «долг». О, как мы порой склонны украшать собственные поступки!
Мимо проходила дежурная по перрону, помахивая жезлом с красным металлическим кружком на конце, говоря интернационально-освободительным языком, свободно и независимо. Станция Антимоновка была конечная, даже называлась «железнодорожным узлом», а такие узлы всегда «распутывают» дежурные в форменной одежде.
— Где тут… прокуратура станции Антимоновка? — неожиданно для себя самого спросил я.
— Никакой прокуратуры у нас нет, — ответила она. И утвердительно еще раз махнула жезлом.
«Так, так… Мое расследование началось с подарка, сюрприза: прокуратуры на станции Антимоновка нет, а значит, нет и следователей этой прокуратуры… Нет и ее сотрудников!»
Вроде бы угадав своим тонким и даже тончайшим чутьем эту мысль, Наташа прижалась к моему плечу, а может, увы, просто его коснулась. И прошептала:
— Глеб не виновен. Докажи это!..
— Ты уверена?
О, как я посмел в ней усомниться?!
Разорвав в клочья своим прожектором вечерние сумерки, подкатила электричка. Мы, говоря агрессивным языком, ворвались в вагон и захватили места.
Покойник, говоря все тем же языком, занял целую скамейку. Он раскинул руки, готовый принять в свои объятия, говоря рифмованным языком, комплименты и аплодисменты.
Рифмы не заставили себя ждать.
— Я вот набросал кое-что… — еле слышно проговорил Принц Датский, прикрывая мягкой застенчивостью твердость своих принципов и физическую силу. — Может быть, тебе, — он обратился, увы, не ко мне, а к Покойнику, — будет приятно?
И прочитал:
В этот день мы ждали, словно хлеба,Чтобы кто-то,смел,но не жесток,Нам помог простить ошибку Глеба…И Покойник в этом нам помог!Принц Датский был деликатен, как настоящий принц: «преступление» Глеба — если оно вообще существовало — он назвал «ошибкой» и готов был ее простить.
Но прощение следует за виной. А была ли вина? По крайней мере, прокуратуры на станции Антимоновка не было! С этого я и начал проникать в глубь событий.
— Глеб, подойди, пожалуйста, ко мне… — попросил я Бородаева-младшего.
Он подошел с видом несчастным и — более того — обреченным.
— Начинаю свое, так сказать, частное расследование. Поскольку им официально уже занимался следователь… Если, конечно, он следователь!
— А кто же он? — с вызовом, но еще без тревоги спросил Покойник.
Все члены литкружка сгрудились на двух скамейках, так что Покойнику не удалось полусидеть или, вернее, полулежать, а пришлось потесниться.
— Что это ты… завел? — с неудовольствием поинтересовался он.
Ему казалось, наверное, что своим «частным» сыском я хочу заглушить его успех и не дать успеху превратиться в триумф. Покойник явно хотел занять мое место в президиумах! Но я это место уступать не собирался. А главное — он хотел занять мое место в Наташином сердце.
Такого я не мог допустить даже ценою жизни. Поэтому и приступил к делу немедленно:
— Так, так, так… Пока, значит, мы выяснили, что никакой прокуратуры на станции Антимоновка нет. А если бы она и была, то вряд ли бы работала в выходной день. Сегодня ведь воскресенье! Но она вдобавок, как мы уже выяснили, вообще не существует.
— Ты что?! Как это — не существует?! — Покойник обиделся за станцию Антимоновка. — На каждой станции должна быть… Я знаю: у меня брат учится на юридическом факультете.
— У тебя есть брат?
— Почему это у тебя есть, а у меня не должно быть?
Покойник с плохо скрываемым раздражением придирался ко мне: триумфа не получалось.
— Может быть, у тебя сестра, а не брат. Откуда я знаю? Анкету твою не проверял. — Неожиданно у меня возникли в ушах голос следователя, а в глазах — его походка, столь напоминавшие голос и походку… — Произнеси, пожалуйста, две фразы. Всего две, — не то попросил я Покойника, не то приказал ему.
— Что за ерунда? Какие такие фразы?