Очередной конец света
Шрифт:
«Объединенные системы» работали здорово, и никакой сверхъестественной ротации кадров я не заметил. Была команда из четырех учредителей и весь остальной офис, включая меня. Все ключевые вопросы решала команда. Функции остальных сводились к подготовке полуфабрикатов: анализ, рекомендации, координация. Было одно отличие от тех компаний, где мне довелось работать раньше. Платили вовремя и столько, сколько положено. Первый раз, конечно, ощущаешь какую-то неловкость, но быстро привыкаешь.
Заявление об уходе появилось в понедельник. В шесть часов вечера. Я был удивлен. Не тем, что оно появилось, а тем, что вместе с ним не появилось уголовное дело. Понедельник начинался как обычно — трудно. Где-то через час после этого трудного начала Лена, помощница бухгалтера, преодолела входные двери и уже была в нескольких метрах от своего рабочего места на втором этаже. На ее беду, в это же время с третьего этажа, этажа команды, спускался директор — Георгий Васильевич. Он повернул голову слева направо, охватил взглядом весь офис и заметил опоздавшую. Что он сказал, как обычно осталось тайной, но Хана перевела:
— Лена, подойдите, — сказано было холодно и жестко. К тому моменту, когда Лена дошла до директора, ноги ее перестали сгибаться, а сердце колотилось прямо в голове, запросто добравшись туда из грудной клетки.
Вероятно, это что-то из обычаев тех мест, откуда прибыл директор. Лена еще ждала, что ей скажут, а Георгий Васильевич с Ханой уже взялись за дело.
В «Объединенных системах» — хорошая мебель. Стол, на котором директор с Ханой распяли Лену, ни разу не скрипнул. Лена не кричала — она странно громко охала, пока Георгий Васильевич совершал возвратно-поступательные движения со все нарастающей частотой. Охи кончились громогласным ахом. Директор что-то прокричал, Хана перевела:
— Никто не должен опаздывать. Никогда.
Лена подтвердила сказанное шумным вздохом и — через восемь часов — заявлением об уходе. Теперь она будет опаздывать по другому адресу.
В среду заявлений было три. Этого можно было ожидать. В конце концов, не каждый согласится работать в компании, в которой директором — насильник. Оказалось, люди хуже, чем принято считать. Акт на столе не прошел незамеченным, но, кажется, только добавил энтузиазма. Впервые на моей памяти, мало того что никто не опоздал — за десять минут до начала рабочего дня все были на местах. Страшно подумать, каких высот могла бы достичь пунктуальность в стране, если бы в каждой фирме боссы проявляли подобную сексуальную активность. Но больше всего меня напугало то, что я сам прибыл в офис на полчаса раньше. И проснулся без будильника.
В очередных трех увольнениях были виноваты плоды Бурхаи. Орешков, которые разбрасывает наше чудо-дерево, всегда особенно много на первом этаже — рядом с кадкой. Больше всего они похожи на сильно пожеванные горошины. С четырех до шести вечера колени пятерых сотрудников убеждались в том, что — несмотря на пожеванность — горошины тверды и способны сообщать болезненные ощущения нижним конечностям бесконечно долго.
Без пяти минут три эти пятеро сотрудников отдела продаж беспечно пинали эти же самые горошины. В три часа началась планерка. К ее окончанию уже было понятно, что дело пахнет керосином. Отдел продаж всерьез задумался о невероятном стечении обстоятельств, которое должно произойти, чтобы сотрудники получили квартальную премию… Слово взял Кофман. Кофман предложил выбор: либо премию — долой, либо два часа на горохе. Отдел выбрал горох. Кофман говорил, как обычно, медленно — но желания заснуть от его слов не было. Было желание проснуться, потому что пятеро взрослых мужиков, стоявших на коленках — такое возможно только во сне.
На следующий день трое из пятерых уволились. Что-то мне подсказывало: кого бы ни взяли на их место — отдел продаж будет работать с большим энтузиазмом и вовсе не из-за премий.
В пятницу в офисе стало неожиданно просторно. То есть еще просторнее. Так бывает, если помещение рассчитано человек на сто, а в нем остается — мало. Мало — это десять. Требования учредителей компании к корпоративному духу сотрудников оказались сильно завышенными. Я тоже не люблю воров. Но обычно рад, если вдруг удается просто вернуть утраченное. Ренат считает иначе. Считает громко и четко до ста семидесяти восьми. Ни разу не сбился.
Начальник отдела рекламы получил сто семьдесят восемь ударов сетевым кабелем в честь ста семидесяти восьми тысяч рублей, украденных у компании. Бил Ренат не сильно. Бил бы сильно — был бы труп. Одна сотрудница упала в обморок. Это случилось в четверг. В пятницу на работу вышло всего десять человек, в том числе начальник отдела рекламы и потерявшая сознание барышня. С ужасом я вспомнил о том, как в первый день своей работы в «Объединенных системах» унес домой ручку. На всякий случай оставил на столе свой «Паркер» — в качестве компенсации. Бог с ним, с золотым пером, целостность кожного покрова и нервной системы — дороже.
Я лихорадочно припоминал — не унес ли я из офиса случайно еще чего, когда раздался выстрел.
То, что из-за Ханы до сих пор никого не убили, можно было объяснить исключительно тем, что коллектив слишком часто обновлялся. Все-таки, прежде чем кого-то убить, нужно немного времени, чтобы решить, кого именно и каким образом. За что? Если бы Хана находилась в точке, равноудаленной от всех мужчин офиса, — было бы не за что. Увы, она передвигалась. То есть я поверил бы, если бы кого-то убили из-за Ханы. Но кто же мог догадаться, что в этот день она передвигалась не для того, чтобы увеличить средний по офису уровень тестостерона, а выбирая лучшее место для прицеливания?
У земляков Кости своеобразные взгляды на рукоприкладство. Удар шнуром по причинному месту — нормально, пощечина — смертельное оскорбление. Директор, что в принципе характерно для директоров, не только расстроился из-за некоторой нехватки сотрудников, он еще и нашел виноватого. Хане не пришлось вслушиваться в доводы, свою правоту босс утвердил размашистой пощечиной.
Сейчас Георгий Васильевич впервые на моей памяти сбавил скорость — падал он медленно и величаво, с грацией чайного клипера, гибнущего в шторм… Хана смыла оскорбление первой же пулей. Не стоило директору так остро реагировать на нерасторопность своего референта — кадровика.
Я не стал дожидаться развития событий. Вовремя уйти с линии огня — не трусость. Я — не детектив и не спецагент. Я, конечно, специалист по кризисам, но предпочитаю придумать решение, которое выполнять будут другие.
Когда по офису летают пули, возникает жесткая необходимость в касках, бронежилетах и запасном выходе. Теоретики — уходят, приходят суровые ребята в камуфляже.
С момента убийства директора прошло три дня. Уж не знаю, как это удалось «Объединенным Системам», но пресса молчала. На мой корпоративный адрес пришло предупреждение о возможности увольнения, если я не появлюсь в ближайшее время и не представлю уважительную причину моего отсутствия. Письмо было подписано Ханой. Следовательно, она, в силу каких-то неведомых мне обстоятельств, до сих пор не коротала дни в федеральной тюрьме.