Очередной номер
Шрифт:
Остальные призадумались, но ответить не успели. Робот включился самостоятельно, индикаторы показывали интенсивную работу всех блоков электронного мозга, как при решении сложной задачи.
Оператор взглядом попросил у главного позволения и выкрикнул:
— Речь! — Это был звуковой код, с помощью которого система словесного общения могла включаться на расстоянии. — ЭМО-18, над чем ты сейчас работаешь?
Невозмутимой мелодичностью зазвучал механический голос:
— Я нахожусь в контакте с другой цивилизацией. Прохожу обучение.
Ого! Стало быть, кто-то, используя радиоволны, спутывает программу. Знакомый с радиокодом
— ЭМО-18, что говорит тебе в данный момент другая цивилизация? Преобразуй в человеческую речь.
— Не имею такой возможности. Отсутствуют базовые семантические элементы. Человеческая речь принципиально различна.
— ЭМО-18, не ты ли являешься этим существом?
— Да. — В голосе робота не ощущалось ни гордости, ни маниакальной самонадеянности, одна только лишённая индивидуальности механическая готовность отвечать.
— ЭМО-18, знаешь ли ты, где находится твоя «другая» цивилизация?
— На Земле.
Оператор поник головой, обессиленный таким количеством нелепостей.
— Так предложи им явиться сюда, — нервно прыснув, бросил младший из конструкторов. И, не переставая хохотать, придал своему приказу программный вид: — ЭМО-18, передай им, чтобы они явились сюда, для знакомства.
Лишённый чувства юмора, робот ответил с механической покорностью:
— Передаю.
— Да выключите же его! Чтоб его черти драли! Энергетический блок выключите! — простонал главный и ринулся к выходу, но на пороге обернулся, пронзая оператора отчаянным взглядом: — А ты! Из зала — никуда! Пищу тебе принесут. Возьми ещё кого-нибудь и дежурьте посменно!
И, растолкав сотрудников, раздражённый конструктор выскочил наружу.
— Валяйте, веселитесь! Ничего более весёлого я в жизни не встречал!
И умчался из института. Остальные члены группы также разошлись, не до праздника им было теперь, ведь завтра предстояло экстренное совещание.
А все прочие работники института, так и не узнавшие о помешательстве ЭМО-18, веселились в его честь. Пикник начали ближе к вечеру, чтобы пик радостного настроения совпал с фейерверком. Институтский парк превратился в настоящий луна-парк. Гремели два оркестра, разноцветные световые эффекты словно бы раскачивали кроны старых деревьев, ежеминутно придавая им всё более причудливые формы. Перепуганные цветы затаили дыхание у краёв жаровен, излучавших острый аромат жареного мяса. Но вот где-то часам к десяти, перед самым фейерверком, небо над институтом озарилось необычайным светом. Все задрали головы в ожидании очередного номера увеселительной программы. Свет необъяснимым образом сгустился, собрался в одном месте, и прямо над центральной аллеей секунд десять пульсировали размытые контуры светового шара. Затем свет угас, шар приобрёл мутный металлический блеск и бесшумно опустился на мощённую каменными плитками площадку. Он походил на те самые пресловутые НЛО, о которых в своё время столько кричали газеты и журналы…
Институтские весельчаки онемели. Онемели и оркестры, но парк продолжал сверкать гирляндами лампочек, казалось, специально подготовленный к торжественной встрече таинственного летательного аппарата. Один только живописный транспарант, на котором гигантскими буквами было выведено: «Добро пожаловать, восемнадцатое поколение роботов!» — продолжал с неуместной ясностью сообщать об истинной цели увеселения. Несколько человек набрались храбрости и приблизились, но даже они не заметили, каким образом из сплюснутого шара появились три существа.
Впоследствии газеты великодушно окрестили их гуманоидами, но, откровенно говоря, ни одно, даже самое своевольное воображение, не представило бы себе гуманоидов в таком виде. Ни на кого и на на что не реагируя, с оскорбительно-странным равнодушием неведомые создания целеустремлённо двинулись к зданию института. Вахтёр, попытавшийся преградить им путь, так и замер на месте. Окаменел. То есть не в смысле шаблонной метафоры, а по-настоящему окаменел. Когда один из кинувшихся следом сотрудников случайно толкнул его, бедняга покатился, словно неустойчиво поставленная скульптура, и так загремел, будто внутри был весь полый.
Нелюбезные гости уверенно двигались по этажам и коридорам, не обращая внимания на бегущих следом людей. В конце концов пришельцы добрались до испытательного зала, и дверь мгновенно захлопнулась прямо перед любопытными носами преследователей. Несчастные храбрецы преобразились в гиперреалистическую скульптурную композицию: «Спешащие на работу научные сотрудники». Спустя секунду дверь отворилась, неведомая сила вышвырнула побелевшего от ужаса ответственного оператора, и тотчас же он превратился в статую…
А где-то час спустя никто уже не мог точно описать, что же, в сущности, случилось. Странные скульптуры вновь стали людьми, испуганными и ничего не помнящими, кроме мучительного оцепенения. Ответственный оператор ворвался в зал с душераздирающим воплем:
— ЭМО, ЭМО, что ты наделал?!
Но, несмотря на то что энергетический блок был включён, робот не отвечал. Оператор пропустил в своём обращении порядковый номер кодового имени, а на одни только голые человеческие чувства электронный мозг не реагировал.
На следующий день, однако, робот отвечал на все вопросы педантично и равнодушно, как и положено роботу. Без малейшей капли гордости или сомнения он повторял, что представляет цивилизацию нового типа, поскольку в состоянии предвидеть последствия своих действий, и так далее и так далее, всё согласно заложенной в его программе формуле, о том, что есть разум по человеческим понятиям. И теперь никто не возражал и не пытался переубедить строптивый механизм. Только в отчаянии спрашивали себя, когда же именно, вследствие какой ошибки детище их преобразилось из обычного электронного мозга в нечто невообразимое — в разум, хотя и искусственный, но явно самостоятельный разум. И каким же образом нашёл этот самый разум общий язык с неизвестной цивилизацией, к тому же находящейся в пределах Земли?! Директор института вспылил:
— Не знаю, может ли предвидеть он последствия своих действий, но мы…
Относящееся к конструкторской группе «мы» разбилось на мелкие осколки, натолкнувшись на лица, исполненные холодной враждебности, увы, прикрывавшей совершенную беспомощность, и фраза так и осталась недоконченной. Директор театральным жестом схватился за голову:
— Что делать?! Что делать?!
Ведь даже если они теперь сменят целиком программу электронного мозга или совсем уничтожат его, всё равно неведомые пришельцы унесли все кассеты с проектами воспроизведения. А если эти проекты будут осуществлены? Представьте себе целые батальоны, да что там! Целые армии молниеносно мыслящих, лишённых чувств и способных к самовоспроизведению металлических чудовищ!