Очерки истории чумы (фрагменты)
Шрифт:
Так, например, как ни странно (впрочем, если вдуматься, ничего странного в этом нет), своеобразным стимулом к развитию городских канализационных сетей стали свирепствовавшие в Средние века по всей Европе (и не только в Европе) эпидемии, особенно холеры и чумы. Уже в XV веке врачи стали предлагать местным властям такие мероприятия, как очистка городов, улиц, клоак, осушение болот. К сожалению, большинство этих мероприятий были чрезвычайно дорогостоящими. Власти отделывались полумерами. Даниэль Дефо, которого цитируют авторы "Очерков", в своем документальном "Дневнике чумного города" приводит "Распоряжения, сделанные и изданные лорд-мэром и олдерменами города Лондона в связи с распространением чумной заразы, 1665". Среди прочих распоряжений находим: "Помойки
Можно, конечно, долго иронизировать по поводу наивности и якобы примитивности предпринимаемых дезинфекционных мер. Однако еще и в конце XIX века считалось, что цель дезинфекции — воспрепятствование разложению экскрементов, трупов людей и животных, умерших от острозаразной болезни, выделяющих газообразные продукты (миазмы), портящие воздух. Подробный и потрясающе интересный разбор истории борьбы идей в эпидемиологии можно найти в очерке #20.
Или чего стоит, например, такое резюме исследователей: "На основе имеющихся сегодня знаний об экологии возбудителя чумы невозможно сказать, где, когда и при каких обстоятельствах возникнет новая чума и почему она не возникает при тех обстоятельствах, при которых, как мы знаем, она должна возникнуть".
И тут, надо отметить, авторы "Очерков" осторожно предлагают очень интригующую интерпретацию связи физических (геологических, если быть точнее) явлений с пульсациями природных очагов чумы. "Бесполезно искать абсолютную корреляцию между отдельными пиками <изменения уровня Каспийского моря> и пандемиями чумы, — отмечают авторы. — Климатические процессы инерционны, биологические — сложно опосредованы. Но вот что любопытно! Первая и вторая пандемия чумы <соответственно 531-589 гг. и 1346-1351 гг.> начинаются в период резкой смены климата в сторону его похолодания. Кратковременный, но значительный подъем уровня Каспийского моря в конце первого тысячелетия не совпал с какими-либо свидетельствами в европейских летописях о крупных эпидемиях чумы, однако о них есть упоминания в восточных источниках. В Киото, древней столице Японии, с 869 года ежегодно отмечается праздник Гион Мацури, учрежденный императором в связи с прекращением какой-то весьма смертоносной эпидемии чумы".
Мало того, тяжесть последствий для того или иного этноса эпидемий "черной смерти" четко коррелирует с фазами этногенеза (по Льву Гумилеву) — подъем, акматическая фаза, надлом, инерционная фаза, обскурация, регенерация и реликт. Так, даже современникам чумы Орозия (251-266 гг.) была ясна ее связь с упадком Рима. Или, как пишут авторы "Очерков", "население Римской империи утрачивало разнообразные генотипы "героев" и вырождалось в "торгашей" и "жизнелюбов"... "Чума" становилась особенно упорной в генетически однородных популяциях, она как бы завершала процесс этногенеза — римляне (фаза обскурации) после очередного мора уже не смогли восстановить свою численность". Чего не скажешь про византийский этнос.
Чума Юстиниана пришлась как раз на акматическую фазу византийского этногенеза. Даже несмотря на разгул чумных эпидемий, византийцы смогли уничтожить государство вандалов на африканском побережье, разгромили армии готов и франков, присоединили Италию, отбили Сицилию у берберов, нанесли поражение персам в Колхиде. "Им даже хватило сил на кровавый и продолжительный внутренний конфликт — иконоборчество, — подчеркивают авторы двухтомника. — Прошло еще почти 1000 лет, отмеченные еще одной сокрушительной пандемией чумы ("черная смерть" 1346-1351 гг.), прежде чем Византия перестала существовать".
Кстати, в Европе после чумной пандемии 1346-1351 годов произошел самый настоящий демографический взрыв! Исследователи отмечают увеличение количества заключаемых браков, увеличение рождения двойней. Смертность, даже среди заболевших чумой, резко снизилась. Эпидемия не помешала Англии и Франции почти 100 лет вести упорную войну друг с другом. Спрашивается: почему? "Вторая пандемия чумы пришлась на акматическую стадию этногенеза "христианского мира", — отмечают авторы "Очерков".
Чума величественна! И пушкинское "Бокалы дружно пеним мы,/ И девы-розы пьем дыханье -/ Быть может... полное Чумы!" оказывается вовсе не метафорой, а научной моделью поведения людей в чумовой (извините — чумной) ситуации. Причем моделью, не меняющейся и в историческом времени, и в географическом пространстве.
Скажем, появлению привычки к пьянству — в современном и понятном именно нам, в России, виде — европейская цивилизация обязана как раз чумным эпидемиям. Крепкие спиртные напитки на основе дистиллированного спирта были разработаны в Европе еще в XII столетии в Италии. "Но во времена "черной смерти" <эпидемия чумы 1346-1351 гг.> они стали необыкновенно популярными, так как считались населением предупредительным средством против чумы. Разумеется, это было не так, но в тех обстоятельствах их употребление снижало всеобщий страх перед эпидемией", — пишут авторы.
Через 700 лет — все то же. В 1921 году во время легочной чумы во Владивостоке Областная санитарно-исполнительная комиссия (ОСИК) не могла установить охрану противочумных учреждений из-за постоянного пьянства милиционеров. "Не имея силы повлиять на их работу, Комиссия сделала попытку заменить милиционеров, обратившись 26 апреля за содействием в Никольско-уссурийскую бригаду дивизиона народной охраны. Однако ОСИК уже 28 апреля поспешила отказаться от ее "услуг", так как оказалось, что охраняющий очаги чумы дивизион "представляет из себя пьянствующую банду, берет взятки с обсервируемых, вместе с ними пьянствует".
Все эти феномены группового поведения больших человеческих популяций, подробно рассмотренные и систематизированные авторами в первом очерке — "Поведение людей во время эпидемической катастрофы", — наводят вот на какую мысль.
Если согласиться, что социальное проектирование — это фактически понуждение к взаимодействию в рамках сконструированных нами (социальными конструкторами) правил, то даже патологии (например, возбудителей массовых инфекционных заболеваний) можно рассматривать как некий формообразующий агент в социальном проектировании. Так, пандемия ВИЧ-инфекции вызвала колоссальные изменения в социальной организации современных людских сообществ. Таким образом, конструирование новых патологий (биологическое оружие, например; а сейчас — генетическое) — это тоже механизм (и весьма эффективный!) социального проектирования и управления. Недаром авторы "Очерков истории чумы" отмечают: "С удивительным постоянством, от одной эпидемической катастрофы к другой, человек проявляет себя определенными стереотипами поведения". (Большое количество фактического материала, подтверждающего такую точку зрения, можно найти и в монографии: Бужилова А.П. Homo sapiens: История болезни / Ин-т археологии РАН. — М.: Языки славянской культуры, 2005. — 320 с.)
Но все дело как раз в том, что очень редко удается так сконструировать эти правила, чтобы субъекты социума стали по ним играть, переформатируясь в "бессубъектное сообщество", т.е. в объект социального проектирования. Чумные эпидемии — как раз тот редкий случай...
Вместе с тем другие утверждения, десятилетиями казавшиеся строгими научными моделями, наоборот, приобретают статус метафор. Например, то, что крысы — первичный резервуар возбудителя чумы Y. pestis и главные его разносчики. Ничего подобного. "Те территории, на которых возбудитель чумы поддерживается эпизоотиями среди грызунов, следует рассматривать как "вершину айсберга чумы", — подчеркивают авторы "Очерков". "Подводная" же, наиболее опасная часть скрыта от нас буквально в глубинах тектонических процессов. Поэтому авторы даже предлагают ввести новое понятие в эпидемиологию чумы — "цикл дестабилизации экосистем "простейшие — Y. pestis". Судя по всему, Y. pestis может миллиарды лет (sic!) существовать как истинный паразит одноклеточных организмов, обитающих в почве.