Очерки истории российской внешней разведки. Том 3
Шрифт:
Что касается Леонида Леонидовича, то он полностью отбыл свой срок. Однако, когда оставались считанные дни до освобождения, были получены данные о подготовке против него террористического акта. Приказ руководителей эмигрантских организаций — живым Линицкого из Югославии не выпускать — заставил Центр принять защитные меры. Еще во время пребывания в тюрьме посольством СССР ему было вручено уведомление о приеме в советское гражданство. На частном самолете Линицкого переправили в одну из стран Европы. Через несколько дней он был в Москве.
Но Москва встретила разведчика неласково. Шел 1938 год. Леониду сообщили, что его мать арестована в 1937 году и расстреляна как «несознавшаяся польская шпионка». Разведчику было предложено выехать в Харьков, где проживала его семья, и устроиться на работу в больницу.
Леонид Леонидович работал сначала в городской больнице, затем до начала войны в военном госпитале. По его просьбе провели повторное рассмотрение дела матери,
С началом Великой Отечественной войны Леонида Леонидовича вновь пригласили на работу во внешнюю разведку. Ему предложили работу в тылу противника. Не раздумывая, он дал согласие. Началось обучение его и жены прыжкам с парашютом, радиоделу, подрывному делу и другим премудростям, необходимым для работы в тылу врага. Боевое крещение разведчики приняли летом 1942 года, во время стремительного наступления немцев на Сталинград. Пришлось участвовать и в кровопролитных оборонительных боях вместе с отходящими частями Красной Армии. Затем руководство разведки приняло решение использовать Линицкого для работы в Югославии, где развернулось широкое партизанское движение. В связи с тем что Екатерина Федоровна вскоре должна была рожать, решено было направить Леонида Леонидовича на задание одного.
Разведчика выбросили с парашютом на территории Югославии. Вместе с партизанами он вел боевые действия, совершал тяжелые марши и одновременно добывал информацию и сообщал ее в Центр. Среди партизан он встретил знакомых, с которыми работал па фабрике, своих бывших пациентов и, конечно, друзей, с которыми отбывал срок в тюрьмах.
Разведывательная работа Л.Л. Линицкого в Югославии продолжалась до освобождения страны. Во время боевых действий он был контужен, но поста своего не оставил. В конце апреля 1945 года вернулся в Москву.
В 1946 году Линицкий снова выехал за границу для работы с нелегальных позиций. В связи с началом холодной войны и разворачивавшейся гонкой вооружений задача по добыванию разведывательной информации о планах и практической деятельности предполагаемого противника стояла весьма остро.
Леонид Леонидович вел работу в нескольких странах и успешно справлялся с поставленными задачами. В последнее время работать ему приходилось в тяжелых климатических условиях. Давали о себе знать старые раны, но Леонид Леонидович и не помышлял о лечении, он с еще большей энергией продолжал разведывательную работу, успешно решая сложные оперативные задачи.
Однако подорванное здоровье подвело разведчика: в 1954 году Линицкий скоропостижно скончался от сердечной недостаточности. В документе, подписанном руководством внешней разведки, указывалось: «При исполнении служебных обязанностей умер наш ценный нелегальный работник полковник Линицкий Леонид Леонидович… Он отдавал себя работе полностью, ставя общественные интересы выше личных. Готов был выполнить любое задание».
Так ушел из жизни талантливый разведчик, замечательный человек, верный сын своего Отечества.
11. В пламени испанской войны
Гражданская война в Испании в 1936–1939 годах породила обширную историческую, публицистическую и мемуарную литературу во многих странах мира, в том числе и в Советском Союзе. Главные аспекты испанской проблемы достаточно подробно и основательно исследованы историками и политологами. Воспоминаниями о тех знаменательных событиях поделились некоторые видные советские государственные, политические и общественные деятели, а также военачальники, принимавшие непосредственное участие в сражениях и служившие советниками в республиканских вооруженных силах. И все же вряд ли можно считать эту тему исчерпанной. В частности, пока еще не была поднята из архивных хранилищ и не сделана достоянием широкой читательской общественности информация о той работе, которая была проделана в Испании советской внешней разведкой. Теперь для этого настало время.
Как известно, договоренность о взаимном признании и установлении дипломатических отношений была достигнута между республиканским руководством Испании и СССР еще в 1933 году. Но фактически полпредство СССР в Мадриде начало функционировать лишь в августе 1936 года, когда Испания уже была охвачена Гражданской войной. В соответствии с межгосударственным соглашением Советский Союз взял на себя обязательство не только оказывать правительству Испании военную и военно-техническую помощь, но и направлять своих специалистов для работы «в качестве советников в высших штабах республиканской армии и в других учреждениях». Под последними обе стороны подразумевали прежде всего органы безопасности. В сентябре 1936 года с санкции политбюро ЦК ВКП(б) и СНК СССР во исполнение официальной просьбы испанской стороны Народный комиссариат внутренних дел СССР учредил свое представительство при МВД Испании, которое в служебной переписке именовалось как резидентура. Этот орган возглавил Александр Михайлович Орлов [17] . Его заместителем
17
Есть все основания считать, что к середине 30-х годов А.М. Орлов являлся одним из наиболее квалифицированных работников среднего руководящего звена разведслужбы того времени.
18
К моменту назначения заместителем резидента в Испании 43-летний Н.М. Белкин уже имел солидный жизненный и оперативный опыт. К разведработе его привлекли в 1924 году, когда он находился в командировке в Аравии по линии Наркомата иностранных дел. Затем работал в Йемене и Персии. В 1931 году был оформлен в кадры разведки.
В 1933–1934 годах выполнял задания с нелегальных позиций в Болгарии и Югославии. После полугодичного пребывания в Уругвае, где завербовал ценного агента, его направили в Берлин и поручили работу с Арвидом Харнаком — «Корсиканцем», который стал впоследствии активным участником известной «Красной капеллы».
Будучи по натуре человеком энергичным, общительным, целеустремленным, владея арабским, французским, испанским и английским языками, Белкин как нельзя лучше подходил для непростой работы в условиях войны. И он оправдал возлагавшиеся на него надежды: был умелым организатором, успешно выполнял многочисленные задачи — консультативную работу с руководителями МВД, постоянные рабочие контакты с представителями испанских контрразведывательных служб всех уровней, руководство особыми отделами в армии, связь с периферией и т. д., и т. п.
После бегства Орлова его заместитель в августе 1938 года был отозван в Центр и через полгода уволен из НКВД «за невозможностью использования». Стал работать в Радиокомитете. Весной 1941 года на прежней службе Белкина «вспомнили»: был подготовлен материал на его арест как «врага народа». В частности, его намеревались обвинить в том, что во время работы в Берлине «он дружил с человеком, который устроил самолет Пятакову для полета к Троцкому в Норвегию». К счастью, документ этот утвержден не был. «Нарком нашел, что данных недостаточно» — такова была резолюция начальника разведки на этой бумаге.
С началом войны Белкина призвали в армию, он стал старшим политруком Центрального военного госпиталя, но вскоре по инициативе руководства НКВД его отозвали для продолжения прежней службы в разведке. Сохранился любопытный рапорт Белкина от 20 октября 1941 г. на имя ст. майора госбезопасности Судоплатова: «Сего числа прибыл в Ваше распоряжение согласно Вашему распоряжению». (В чувстве юмора автору не откажешь… И это в критический период обороны Москвы!)
В декабре того же года по линии 4-го Управления НКВД Белкина командируют в Иран для работы «по курдской линии». Там в марте 1942 года он скончался от сыпного тифа.
Главной обязанностью резидентуры, действовавшей под прикрытием советского полпредства, было обеспечение руководства СССР разведывательной и контрразведывательной информацией по всему спектру испанских проблем. Что же касается взаимодействия с испанским МВД, то здесь имелось в виду оказание испанским партнерам советнической и иной помощи в создании и организации деятельности их собственных органов государственной безопасности.
А.М. Орлов и Н.М. Белкин быстро наладили прямые контакты с испанским руководством: министром обороны Прието, министрами внутренних дел и юстиции, с их заместителями, а также с руководящими работниками всех ступеней в службе безопасности (Сегуридад). За два с половиной военных года на этих постах перебывало немало деятелей, существенно различавшихся между собой по политическим убеждениям и пристрастиям, деловым и личным качествам. По-разному они относились к Советскому Союзу и оценивали его помощь, роль и значение в испанской эпопее. Но почти всех их отличали отсутствие или низкий уровень профессионализма и, как следствие, недооценка активной работы франкистских спецслужб и поддерживавших их иностранных разведок. Ощущалась также острая нехватка подготовленных, а главное — надежных местных кадров. В такой сложной и изменчивой политической и оперативной обстановке советским разведчикам приходилось повседневно решать многочисленные деликатные проблемы с испанскими коллегами и параллельно приобретать источники необходимой разведывательной и контрразведывательной информации.
Испанские республиканцы на конец 1936 года не располагали каким-либо государственным органом, который даже с очень большой натяжкой можно было бы назвать внешней разведкой. Однако идея создания такого органа, родившаяся в МИД Испании, с готовностью была подхвачена советским резидентом и его заместителем. При их содействии уже в начале 1937 года заработала специальная информационная служба внешнеполитического ведомства с филиалами в ряде европейских столиц. Ее нарекли Дипломатическим кабинетом, поставив задачу «постепенно налаживать осведомление в разных странах, главным образом среди журналистов и дипломатов».