Очерки истории Трапезундской империи
Шрифт:
«Царь, принеся молитвы и благодарение, вышел из города, обошел кругом палатки неприятеля, нашел их полными всякого имущества и совсем безлюдными. Греки овладели конями, оружием, оставленным в поспешном бегстве. Мацукаиты и жители Халдии скольких перебили беглецов в ущельях Тавра — разве может кто перечислить? Тогда же привели и пленного султана».
«Спустя несколько дней из Сурмена и других мест пришли варвары, бежавшие после сражения и попавшие в плен; все они обращены в рабство».
«Царь же собрал сенат и предложил на его решение вопрос о том, как поступить с султаном. Когда высказаны были мнения, последовало такое решение: «Отпустить его домой по доброй царской воле ввиду его высокого звания и расположения к нему турецкого народа». На пути же его устроить для него торжественную свиту для сопровождения в Иконию, Эрзерум, в страну Кармианскую и даже до Синопа, чтобы в мире возвратился в отечество. Когда было принято это решение, заключен мирный договор на том условии, чтобы на будущее время не посылать из Трапезунда военного вспомогательного отряда в знак признания зависимости от султана, не платить податей и не посылать даров. По заключении договора султан возвратился к себе с честью и с подобающей почетной охраной».
«Возвратившись в Иконию, султан не только исполнил то, на чем давал клятву, но стал ежегодно посылать арабских коней и другие важные приношения царю Андронику Гиду, распространять славу о чудесах святого и каждый год отправлять монастырю богатые
Находясь между монголами и турками, Трапезунд, хотя и защищенный ущельями и горными укреплениями, недолго мог отстаивать свою самостоятельность. Пока еще не было сломлено преобладание хорезмшаха Джелал-ад-дина в соседстве с Трапезундской империей, сельджукский султан подвергался опасности со стороны Хорезма, и происходившие между ними столкновения не могли не держать в напряжении Трапезунд. Битва между сельджукским султаном и шахом при Ахлате, относимая к 1229–1230 г., сопровождалась поражением хорезмийской армии, в которой был и трапезундский отряд, и таким образом Андроник Гид должен был поплатиться за посылку помощи хорезмшаху и снова признать себя данником сельджуков. Умаление монгольского влияния в прикавказской области после 1231 г. и завоевания ими Грузии, новый удар, нанесенный Джелал-ад-дину, приготовил в лице монголов громадную военную силу, которая могла уже представить серьезную угрозу для самого Иконийского султана Ала-ад-дина. В ближайшее время, пока был жив Андроник Гид, турки-сельджуки удерживали свое владычество над Трапезундом, выражавшееся в форме уплаты дани и посылки вспомогательного отряда иконийскому султану. Уже во время Андроника Гида, вследствие изменения торгового пути из Центральной Азии в Европу и других перемен, происшедших в отношениях между сельджуками-магометанами и монголами, Трапезунд воспользовался большими преимуществами, какие доставляло ему торговое положение в мировой торговле.
60
Считаем необходимым присоединить в оригинале это место, имеющее важное археологическое значение: 131. ' , ' . ' , , , , , .
В 1235 г. по смерти Андроника престол занял Иоанн Аксух, правивший не более трех лет и умерший вследствие случайности во время модной на Востоке игры в поло, (В романе Paul Bourget «Outre Mer.», I, р. 89–90, дано подробное описание, хорошо знакомящее с этой игрой: «Большая часть общества, а равно и та молодая женщина, времяпрепровождение которой я описываю, собираются смотреть партию поло. Я отправляюсь с ними. Четверть часа водой, 20 минут в экипаже, и вот мы у входа в огражденное досками место, где происходит эта удивительная и опасная игра. Над нами возвышается откос, на котором собирается масса народа, чтобы извне смотреть на состязание. Это удовольствие в такой степени национально, обнаруживаемая в нем энергия и соединенная с ним опасность до такой степени соответствуют расе, что скромные ремесленники, например прачки, с 4 часов утра начинают свою работу, чтобы ранее окончить свою дневную работу и закончить здесь свое послеобеденное время. «Это великолепная игра, — говорила мне американка. — Двадцать лет назад молодые люди занимались только пьянством. Теперь, полюбив спорт и главным образом поло, они привыкли к воздержанию, чтобы не быть тяжелыми. Они мало едят, не пьянствуют. Без этого режима они не выдержали бы восьми дней». И действительно, стоит только вступить на покрытую травой площадь и посмотреть на игроков двух партий, как они с согнутой спиной сидят на конях, держа в правой свободной руке длинный деревянный шест, чтобы понять невозможность соединения такого мужественного упражнения с пьянством и невоздержанностью. Всего их восемь, они скачут на маленьких пони, крепких и бойких. Ноги, обутые в сапоги желтой кожи, в широкие панталоны, рубашка и 'шапка цвета партии — они все стремятся к белому шару, который катится по зеленой траве. Кони, покрытые потом, сами несутся за шаром, руководимые прекрасным пониманием животного, на котором так ловко сидит всадник, как будто он неотделим от лошади. Шар под ударом шеста, более искусный, чем прежние, отскочил на далекое пространство, за ним пустились обе партии, скача около экипажей, выстроенных в линию. Слышен стук копыт по утоптанному газону. Зрителями овладевает легкое ощущение той дрожи, какая волнует нервы жителей Севильи, когда они смотрят состязание между быком и тореадором. Может быть, здесь представляется более реальная опасность, хотя внешность не так сурова. Я присутствовал не больше часа, и уже один из всадников валялся под ногами лошадей. Его сменил другой, но через 10 минут он получил прямо в лицо удар шестом. На моих глазах он слезс лошади, обливаясь кровью. Потеряв сознание, он потом пришел в себя и удалился с поло в сопровождении двоих своих друзей, причем никто не обратил на это особого внимания. Сожалели только о том, что партия осталась неоконченной».)
ГЛАВА IV. Мануил I и Иоанн II (1238–1280)
Ряд Великих Комнинов, занимавших трапезундский престол вслед за Андроником Гидом и Иоанном Аксухом, продолжается лицами той же династии, хотя и не всегда в порядке определенного наследования от отца к сыну или старшему в семье. Было бы не совсем согласно с ходом событий пытаться излагать их историю по отдельным царствованиям, тем более что личные качества трапезундских Комнинов не отличаются характерными особенностями и не представляют таких черт, которые придавали бы им значение исторического типа. Большинство из них не выходят из ряда посредственностей, и они более или менее послушно следуют условиям создавшейся к их времени обстановки. Крайняя скудость сохранившихся известий не дает возможности вникнуть в существо тех внутренних затруднений, с какими борются императоры, и выяснить, хотя бы в общем масштабе, те элементы, на кои опиралась их власть. Казалось бы, так естественно рассматривать империю в Трапезунде с точки зрения отдела Византийской империи, как это и наблюдается вообще в относящейся сюда литературе. Но при этом не принимаются в соображение местные особенности истории и этнографический характер населения, в котором эллинизм не занимал доминирующего положения. Следует хотя бы вспомнить древнюю историю Понта и направление политики понтийских царей, а равно особенности в языке трапезундских греков. Но главнейшее — до сих пор не отдается отчета в том важнейшем для истории Трапезунда явлении, которое представляет сама Трапезундская империя. В этом отношении нельзя не выдвинуть и не подчеркнуть с особенной настойчивостью те условия, которые в начале XIII в. и почти целое столетие после образования империи указывают на преобладание в Трапезунде местных, лазистанских тенденций, поддерживаемых из Тифлиса и имевших поддержку в симпатиях трапезундских царей.
От 1238 по 1263 г. во главе империи стоял второй сын основателя династии Великих Комнинов — Мануил I. Официальный историк Панарет, хотя не отметивший его царствование никаким конкретным фактом, признает за ним исключительные качества храброго и удачливого воина, из чего можно, по крайней мере, делать то заключение, что Мануил вел удачные войны, хотя с кем и когда — об этом можно лишь делать догадки.
За отсутствием местных известий, которыми можно было бы характеризовать важнейшие периоды Трапезундской истории, мы должны дать себе отчет в тех условиях внешней обстановки, в которой постоянно находилась империя. С начала второй половины XIII в., которая падает на время
Считаем необходимым бросить взгляд на два факта первостепенной важности с целью освещения времени Мануила I. Это, во-первых, образование четырех улусов по смерти Чингис-хана; во-вторых, падение Багдадского халифата (1258), давшее монголам религиозное и политическое преобладание среди мусульманского мира. Этими двумя событиями мирового значения обусловливается направление истории Трапезунда в половине XIII в.
Весь этот период Трапезундская империя выступала в качестве соперницы Никейской империи, притязания которой восстановить прежние пределы империи, нарушенные латинскими завоеваниями, сталкивались с не менее основательными трапезундскими стремлениями. Это обстоятельство выражается в разностях официального титула, употреблявшегося в Трапезунде в первый период империи и измененного впоследствии, когда Византия, до известной степени укрепленная в своей политической и церковной роли, могла настойчиво заявить свои притязания со времени вступления Михаила Палеолога в Константинополь. Тогда Трапезунд принужден был отказаться от нескольких слов в титуле, наносивших ущерб притязаниям Константинопольской империи возглавлять собою православный христианский мир. К этим взаимным притязаниям между той и другой империей мы должны будем возвратиться несколько ниже. В настоящее же время ограничимся сказанным, чтобы отметить лишь в главных чертах направление событий.
Наступил, однако, крутой поворот в трапезундской политике, следствием которого были существенные перемены в настроениях руководящих политикой лиц. Прежняя партия военных и гражданских чинов, державшая в своих руках самые высшие придворные звания, постепенно уступает место лицам другой партии, причем эта смена сопровождалась актами чрезвычайной жестокости, насилия и гибели целых родов. Смерть и конфискации имущества постигали не только мужской состав гонимой партии, но и женщин. Рядом с этим усиливаются сношения с Константинополем, выступают притязания на опеку трапезундских Комнинов константинопольскими Палеологами, стремление всячески держать в зависимости династию Комнинов то посредством брачных связей, то при посредстве системы заложничества. Ясное дело, что наступил период разгрома прежней грузинской партии и переход влияния к эллинско-константинопольской. К сожалению, мы можем лишь наметить этот ход событий в общих чертах, не будучи в состоянии выяснить подробности, при каких происходило ослабление местного грузино-лазистанского влияния и усиление константинопольских палеологовских тенденций. Не подлежит, однако, сомнению тот капитальный факт, что со второй половины XIV в., когда мы можем считать совершившимся указанный перелом, направление истории Трапезундской империи пошло по другому руслу, вследствие чего дальнейшая судьба ее совпадает с событиями Византийской империи. Имеем в виду не только приближение к катастрофе, постигшей весь греческий мир, но и многие подробности и детали, ознакомление с которыми ослабляет у историка и мыслителя самое естественное чувство сожаления и сострадания к современникам эпохи оттоманского завоевания.
После 1230 г. монголы появились в Армении и стали угрожать иконийскому султану. Сопротивление Гийяса-эд-дина Кей-Хюсрава II (1236–1245) не спасло султаната, и он должен был признать себя данником монголов. Хотя отдаленность Малой Азии от центра монгольской власти дала возможность эту зависимость свести к формальностям, в виде выплаты условленной подати, тем неменее монгольское завоевание существенно изменило существовавший доселе порядок в подчиненных туркам-сельджукам областях. Мелкие владетели в звании бэков, эмиров или ханов, управлявшие отдельными частями, при ослаблении иконийского султаната постепенно получили независимость от центральной власти и образовали в Малой Азии целый ряд небольших феодальных владений, находившихся в постоянной вражде одно с другим. Это именно обстоятельство, приносившее много вреда сельскому населению, подвергавшемуся набегам и опустошениям, создавало для христианских империй такую обстановку, благодаря которой она могла лавировать между враждебными течениями, заключая то политические, то родственные союзы с тем или иным эмиром и ослабляя тем опасность дружного и соединенного турецко-монгольского напора. В особенности трапезундские императоры отличались искусством приобретать себе друзей и союзников между мусульманами посредством браков, выдавая за местных эмиров своих красивых дочерей и сестер.
На фоне событий, развивающихся между 1235 г. (разумеем образование четырех улусов) и 1261 г. (падение Багдадского халифата), на долю Мануила I отмечается несколько военных выступлений. Так, при движении монголов в 1244 г. (великий хан Угедей или Октей) получает значение битва при Коusadae, недалеко от Аrcinga на границе Трапезундской империи, где нанесено поражение сельджукскому султану и его союзникам, между которыми был и Мануил I. С этого же времени нужно полагать начало вассальной зависимости его от монголов. В 1253 г. Рубрук дает об этом точные сведения. Очевидно, с целью выйти из вассальной зависимости, Мануил обращался с письмом к Людовику и просил его о брачном союзе. Наконец, ему принадлежит постройка храма св. Софии неподалеку от Трапезунда.
Для царствования Мануила имеется официальный акт, сохранившийся в библиотеке Ватопедского монастыря на Афоне. При исключительной бедности источниками, афонский акт не должен оставаться неиспользованным, хотя бы значение его и казалось на первый взгляд слишком узким [61] . Это есть выписка из протокола патриаршего поместного собора от 1 января 1260 г., занимавшегося и вопросом о Трапезундской митрополии, заверенная хартофилаком Феодором Ксифилином [62] . Конечно, можно пожалеть, что не сохранилось всей деловой обстановки, которою были вызваны и наш акт, и соборное деяние, а между тем она могла бы ознакомить нас с политическими и церковными отношениями Трапезунда к Константинополю, а ранее того к Никее, когда Константинополь был еще в руках латинян. Тем не менее следует использовать хотя бы только намеки на деловую обстановку. Выписка, относящаяся к вопросу о Трапезунде, начинается с восхваления мира, превосходящего всякий ум. Читатель должен дополнить здесь рисуемую картину мира таким состоянием, которое нарушало мир, а это было прежде того времени, когда между Константинополем и Трапезундом улажен был церковный вопрос, составлявший предмет соборного суждения. Оказывается, что церковный вопрос не имел первостепенного значения во взаимных отношениях империй.
61
Напечатан в Известиях Русского Арх. И-та в Константинополе, т. VIII, с. 163–171.
62
Характер акта, хотя и надписанного , т. е. письмо патриарха Никифора, не подлежит сомнению, ибо в заключении читается: \ , … и проч., т. е. извлечено из журналов синодских деяний и подписью и печатью заверено.