Шрифт:
Действующие лица
Исон — легионер Странствующих Рыцарей
Варкадиан Самуил — Адептус Механикус
Феодор Стронгрин — Космический Волк
Братвальд «Йети» — Космический Волк
Холданек, Андерс Дракенфольк, Храдиссон — члены стаи Феодора
Конрад Кёрз — примарх Повелителей Ночи
Ревут
— Пожалуйста, у нас может быть мало времени, — умоляет Самуил.
В ответ на настоятельную просьбу бывшего адепта Механикума Странствующий Рыцарь ускоряет шаг. Прошло три минуты, как Варкадиан Самуил вошел в комнату Исона в наблюдательном посту крепости, чтобы сообщить о шаттле, и пять минут, как корабль совершил вынужденную посадку.
— Что это, Самуил? Что вернули нам?
Свет мигающих в ангарном отсеке красных сигнальных огней отражается от металла, составляющего более половины тела Самуила. Весь его вид говорит о приверженности культу Марса. Адепт смотрит на Исона через щель визора, намертво соединенного с плотью заклепками. По мнению легионера это придает Самуилу вид головореза подулья или же преступника с пограничного мира, что не имеет ничего общего с истиной. Исону прекрасно известно, что Самуил хороший и благородный человек.
— Мой разум открыт для вас, лорд Исон. Возьмите информацию, которая вам нужна.
Лорд… От этого слова Исон едва не морщится. Когда-то очень давно он наслаждался почтительными обращениями, которые расточали в его адрес смертные слуги. С самого детства его дары возвысили его над другими людьми, а благодаря появлению на свет в цивилизованном мире он не стал парией или шандо. Но сейчас он добровольно стал изгоем, даже для собственного Легиона.
— Весьма самоотверженно, техножрец, но я не стану подвергать тебя подобному проникновению, если в этом не будет крайней необходимости. Кроме того, кажется мы…
Исона прерывают странные звуки.
— Святая Терра, это… это… космодесантник?
Тело перед Исоном напоминает легионера не больше, чем кусок пергамента, сложенный в форме крыльев, напоминает «Громовой ястреб». Истерзанные, кровоточащие останки выглядят, как мясо. Грубо разделанное и оставленное гнить. Кровь из ран, нанесенных не одну неделю назад, отказывается свертываться, стекая по бокам ящиков для боеприпасов, на которые положили космодесантника. Единственный признак того, что он все еще жив — это слабое биение второстепенного сердца, заметное через глубокую рану в ребрах.
— О, Омниссия, кто мог сотворить такое? Может быть ксеносы? Я слышал зеленокожие свирепы и безжалостны.
— Это не работа орков. Я видел нанесенные ими увечья. Зеленокожие — жестоки, дики и беспощадны. Жестокость, с которой они сражаются, не имеет себе равных в галактике, а зверства, которые они чинят над телами, невообразимы.
— Не то, чтобы я сомневаюсь, лорд Исон, но… основываясь на том, что вы только что сказали мне… Что именно заставляет вас думать, будто это не работа орков?
— То, что он все еще жив.
Исон стирает высохшую кровь с тела израненного космодесантника и изучает очертания одного из многочисленных разрезов.
— Ты сказал, что это послание, Самуил. Почему ты так решил?
— Раны… Некоторые напоминают слова.
— И это, по-твоему, сделали орки?
— Из того, что я знаю о культуре зеленокожих, грубые пиктограммы — основа их языка… Вот здесь… сразу под горлом.
Исон зажимает другой рукой колотую рану над ключицей, чтобы кровь из нее не заливала указанный Самуилом разрез.
— Орки так не делают. Не отправляют послания. Им недостает интеллекта и злого умысла, чтобы удерживать пленника на пороге жизни и смерти, вырезать на его теле знаки, а затем возвращать туда, откуда он пришел.
— Не думаю, что они его вернули. По-моему он сделал это сам. Приборы управления шаттла покрыты кровавыми отпечатками человеческих рук.
— Я был космодесантником почти два столетия. Если на руках легионера есть кровь, она обычно не его. Какой руки отпечатки? Левой или правой?
— Обеих. А что? — отвечает после секундного раздумья Самуил.
— Не хочу быть грубым, Самуил, но у этого воина только одна рука.
— Вы намекаете на то, что… — Самуил не в состоянии закончить мысль.
Неожиданно космодесантник делает вдох, стонет, а затем кашляет.
— Люто хамаро… — стонет он.
Исон тут же узнает язык, более того, он знает и слово.
— Фенрисиец.
— Космический Волк? — спрашивает Самуил.
Если бы Исон не услышал слова собственными ушами, то вряд ли бы поверил, что существо перед ним могло быть одним из сынов Русса: настолько изувечено было тело воина.
— Люто хамаро…
— Что он говорит? — спрашивает Самуил.
Исону приходилось дважды биться бок о бок с Волками. В первый раз еще до того, как он с братьями воссоединился со своим примархом, а во втором случае Исон стал свидетелем объединенной ярости их Легионов и еще одного — того, который пытается назвать умирающий космодесантник.
— Сумрак. На фенрисийском это значит «сумрак».
— Это шаттл VI Легиона «Роуха». Вызываем «Сумрак». Подтвердите, прием.
— Возможно, брат нашего отца не любит гостей, Феодор. Ты, как и я, знаешь его репутацию, — замечает Братвальд.
Феодор Стронгрин знал репутацию Конрада Кёрза лучше Братвальда и любого из братьев на борту шаттла. Он был на Котонисе, когда Всеотец и Ночной Призрак истребили Пантератин недолюдей, и еще раз, когда они проникли дальше в систему, чтобы уничтожить человеческие миры, заключившие союз с ксеносами и отказавшиеся подчиниться воле Императора. Феодор участвовал в сожжении Серых Миров и падении Хандеракской автономии, где Кёрз бился рядом с Кровавыми Ангелами и Волками. Легионер лично видел, на что способен Кёрз и его Легион, до какой глубины они опускались ради победы, и какую черту переступали, не раздумывая.