Очки пигмалиона (Высшая степень адаптации)
Шрифт:
– Кто сделал эту машину?
– Она всегда была здесь.
– Но, Галатея! Кто построил этот дом? Кто вырастил эти плодовые деревья?
– Они здесь были. Дом и деревья всегда здесь были.
– Галатея подняла на него глаза.
– Я же сказала тебе, что все было предусмотрено, с самого начала. Дом и машина были приготовлены для Левкона, для моих родителей и для меня. Есть место и для моего ребенка, который будет девочкой, и место для ее ребенка - и так далее.
Дэн с минуту поразмышлял.
– Так ты родилась здесь?
– Не знаю.
Присмотревшись
– Галатея, милая! Почему ты несчастлива? Что не так?
– Да нет же, все в порядке!
– Она тряхнула своими черными локонами и внезапно улыбнулась Дэну.
– Что может быть не так? Как может человек быть несчастлив в Паракосме?
– Она выпрямилась и взяла его за руку: - Пойдем! Давай собирать плоды на завтра!
Она побежала в рощу, подпрыгнула, сорвала с ветки большой золотой шар и бросила его Дэну. Вскоре он уже сгибался под тяжестью богатого урожая. Галатея резвилась, как молодая кошка. Дэн следил за ней с болезненным томлением. Внезапно она повернулась к нему; мгновение они стояли неподвижно, глаза в глаза, а потом Галатея отпрянула и медленно направилась к арке крыльца. Дэн шел за ней, нагруженный плодами.
В дальнем углу просторной комнаты старый Левкон склонился над каким-то сложным блестящим механизмом; когда Дэн вошел, старик вынул из машины длинный серебристый кусок материи, сложил его и аккуратно отложил в сторону.
Галатея остановилась в дверях. Дэн поставил вазу с плодами на скамью возле входа.
– Это для тебя, - сказала девушка, показывая на следующую комнату.
Дэн заглянул в небольшую уютную комнатку; в окне виднелись звезды; изо рта мраморной маски, украшавшей стену, изливалась и падала в шестифутовую раковину на полу тонкая струя воды. В комнате была всего лишь одна скамья, застеленная серебряной тканью; с потолка на цепочке свешивалась светящаяся сфера. Дэн повернулся к девушке, чьи глаза все еще оставались непривычно серьезными.
– Все замечательно, - сказал он, - но, Галатея, как мне погасить свет?
– Погасить?
– удивилась она.
– Ты можешь его закрыть - вот так!
Она накрыла светящуюся сферу металлической крышкой. В темноте Дэн особенно остро ощутил близость прекрасного юного тела.
– Милая тень!
– тихо проговорила Галатея.
– Надеюсь, тебе приснится музыка. Она вышла.
Казалось, почти тотчас наступил рассвет, и за окном снова засвистели дудочки эльфов, а на пол комнаты легли красноватые лучи света. Дэн умылся под струей воды. Сфера все еще мерцала. Он дотронулся до светильника - тот был холодным, точно металл. Дэн пересек большой зал и вышел из дома.
Галатея танцевала на тропинке, поедая неизвестный плод, розовый, точно ее губы.
– Пойдем!
– позвала она.
– К реке!
И вот они уже смеются, отчаянно брызгаясь в искристой холодной воде. Дэн вылез на берег вслед за девушкой.
– Галатея, - спросил он, - кого ты для себя выберешь?
– Не знаю, - ответила она.
– Когда настанет время, он придет. Таков
– И ты будешь счастлива?
– Конечно, - она казалась встревоженной.
– Разве не все счастливы?
– Но не там, где я живу, Галатея.
– Тогда это должно быть странное место - этот твой призрачный мир. Ужасное место.
– Оно такое и есть, - согласился Дэн.
– Я хотел бы...
Он остановился. Чего бы он хотел? Он взглянул на девушку, на ее блестящие темные волосы, на ее глаза, на ее мягкую белую кожу, - а затем попытался нащупать ручки гостиничного стула... и у него ничего не получилось.
Он улыбнулся и вытянул пальцы, чтобы коснуться ее обнаженной руки. На секунду она замерла, потом вскочила на ноги:
– Пойдем! Я хочу показать тебе мою страну.
Что это был за день! Они обследовали всю речушку, от водопада до озера. Каждый поворот открывал новый прекрасный пейзаж. Галатея и Дэн то разговаривали, то молчали; когда они чувствовали жажду, они пили из реки, когда ощущали голод - срывали плоды. Галатея сплела для Дэна яркий венок, и далее он шел, слушая над собой сладкозвучное пение. Но понемногу красное солнце начало склоняться в сторону леса. Дэн первым это заметил, и они неохотно двинулись в обратный путь.
Когда они вернулись, Галатея запела незнакомую песню, плавную и мелодичную. И опять глаза ее наполнились печалью.
– Что это за песня?
– поинтересовался Дэн.
– Это песня, которую пела другая Галатея - моя мать.
– Она положила руку ему на плечо: - Я переведу ее для тебя.
В цветах, в траве течет река,
С цветами и с травой поет:
"Вернешься ты наверняка,
Хоть пролетит за годом год".
Их песня льется сквозь года,
Ее слова услышишь ты,
В печали разберешь тогда:
"Река все лжет", - поют цветы.
На последних нотах голос ее дрогнул; она замолчала.
– Галатея...
– осторожно начал Дэн, - это печальная песня, Галатея. Почему же твоя мать была печальна? Ты же говорила, что все в Паракосме счастливы.
– Она нарушила закон.
– Галатея посмотрела ему прямо в глаза.
– Это неизбежный путь к печали.
– Она влюбилась в призрак! Он, как и ты, явился и погостил здесь, а потом ему надо было возвращаться. Так что, когда пришел предназначенный ей возлюбленный, было слишком поздно, понимаешь? Она стала навеки несчастной и бродит по миру с места на место. Я никогда не нарушу закон, - заявила она решительно.
Дэн взял ее за руку.
– Я хочу, чтобы ты всегда была счастливой, Галатея.
– Она тряхнула головой:
– Я счастлива, - сказала она и улыбнулась нежной мечтательной улыбкой.
Тени лесных деревьев-гигантов пересекли реку, и солнце спряталось в них. Они шли рука об руку, но, когда добрались до выложенной разноцветными камешками тропинки возле дома, Галатея отпрянула от Дэна и быстро зашагала вперед. Когда он подошел к дому, Левкон сидел на своей скамье у входа. Галатея обернулась, и Дэну почудилось, что в ее глазах снова блеснули слезы.