Ода политической глупости. От Трои до Вьетнама

Такман Барбара

Сложная родословная Ате повлияла на нрав богини: в нее была заложена способность к причинению вреда, более того, Ате стала первопричиной раздоров еще до суда Париса и до Троянской войны. Если судить по более ранним версиям — «Илиаде», «Теогонии» Гесиода, жившего почти в то же время, что и Гомер, и являвшегося главным авторитетом в области генеалогии олимпийцев, а также «Киприи», — то в рассказе об Ате говорится о первоначальной причине ее вражды. Дело в том, что Зевс не пригласил ее на свадьбу Пелея и греческой богини моря Фетиды — будущих родителей Ахилла. Явившись без приглашения в пиршественный зал, Ате покатила по столу золотое яблоко раздора с надписью «Прекраснейшей», что тотчас вызвало спор между Герой, Афиной и Афродитой. Будучи мужем одной и отцом других поссорившихся женщин, Зевс не захотел навлекать на себя неприятности, вынося свое суждение,

а потому послал всех трех к горе Иде, чтобы красивый юный пастух, по слухам знаток в любовных делах, принял трудное решение. Это, конечно же, был Парис, чье неблагородное занятие было вызвано обстоятельствами, на которых мы сейчас не станем останавливаться. Сделанный им выбор и привел к конфликту, куда более великому, чем могла даже предполагать Ате. [5]

5

По другим версиям, причина войны связана с легендой о потопе, широко распространенной в Малой Азии; возможно, там случился разлив Евфрата, который нередко выходил из берегов. Намереваясь убрать негодных людей или, в соответствии с «Киприей», избавляя от излишнего бремени кормилицу-землю, Зевс решил устроить Илионскую войну с тем, чтобы смерть опустошила мир. Поэтому он и воспользовался ссорой богинь из-за яблока. Еврипид заимствует эту версию, и Елена в его пьесе, названной в честь красавицы, говорит: «Фригийцев он войну зажег, чтоб мать освободить от населения — Землю — чрезмерного и чтобы лучший грек был славою отмечен» (пер. Ин. Анненского). Очевидно, эти легенды родились из понимания человеческого несовершенства.

В другой раз, без тени сомнения, Ате затеяла сложную игру, в результате которой было отсрочено рождение сына Зевса Геракла и прежде него на свет явился недоношенный ребенок, что лишило Геракла права на первородство. Возмущенный проделкой Ате (простить ее невозможно даже бессмертным богам), Зевс прогнал дочь с Олимпа, и с тех пор Ате жила на земле среди людей. В ее честь землю назвали «поляной Ате», а не «лугом Афродиты», и не «садом Деметры», и не «троном Афины», и не как-нибудь еще, однако древние с горечью сознавали: земля — царство глупости.

Греческие мифы заранее просчитывают всякие неожиданности. В «Илиаде» Зевс, сожалея о том, что наделал, произвел на свет четырех дочерей, их звали Литами, или Молитвами о раскаянии. Дочери предлагали смертным избавление от несчастий и безумия, но только если те откликнутся. «Хромы, морщинисты, робко подъемлющи очи косые, / Вслед за Обидой они, непрестанно заботные ходят». Люди называли Ате Безумием, иногда Обидой:

Кто принимает почтительно Зевсовых дщерей прибежных, Много тому помогают и скоро молящемусь внемлют. Кто ж презирает богинь и, душою суров, отвергает, — К Зевсу прибегнув, они умоляют Отца, да Обида Ходит за ним по следам и его, уязвляя, накажет.

Тем временем, находясь среди людей, Ате даром времени не теряла и вызвала знаменитую ссору Ахилла с Агамемноном, чем породила гнев в герое, ставший побудительным мотивом «Илиады», и гнев этот всегда казался непропорционально большим. Когда ссора, столь навредившая всем, наконец-то улаживается, Агамемнон обвиняет Ате за то, что она пробудила в нем необузданную страсть к девушке, из-за чего он увел ее от Ахилла:

Дщерь громовержца, Обида, которая всех ослепляет, Страшная; нежны стопы у нее: не касается ими Праха земного; она по главам человеческим ходит, Смертных язвя; а иного и в сети легко уловляет.

От себя добавим, что она уловила и многих других. Обида появляется в воспаленном воображении Брута, когда он смотрит на труп подле своих ног: «Дух Цезаря подымется на мщенье / И голосом державным прокричит: / „Всем смерть!“ — собак войны с цепи спуская…». [6]

Антропологи классифицировали мифы и создали на этой базе теорию. Мифы являются продуктом психики, они отражают потаенные страхи и желания человека, противоречия и проблемы, социальные и личные, с которыми люди сталкиваются в жизни. Есть мифы, связанные с ритуалами (инициации, рождения, брака, смерти и прочим). Все они или часть их могут или не могут быть достоверны. Уверены мы лишь в том, что мифы — прототипы человеческого поведения. Есть миф, согласно которому в пустыню отправляли козла с привязанным к его рогам куском красной шерсти — животное должно было унести с собой все ошибки и грехи человечества.

6

У. Шекспир. «Юлий Цезарь». Пер. И. Б. Мандельштама.

Есть легенды, в которых прослеживается связь с событиями истории, пусть слабая и отдаленная, но незабытая. Деревянный конь — не миф, если сравнивать его с мифом о Кроне, проглотившем своих детей, или с мифом о Зевсе, с целью прелюбодеяния превращавшегося в лебедя или в золотой дождь. В легенде о Трое нет сверхъестественных элементов, за исключением помощи Афины и появления змей, которых добавили в сказание, чтобы дать троянцам причину отвергнуть совет Лаокоона (и сделано это весьма убедительно, ибо троянцы вынуждены сделать выбор, приведший их к гибели).

И все же у троянцев имелась альтернатива — уничтожение коня. Один троянец, Капис Старший, еще до Лаокоона и Кассандры советовал не пускать коня в Трою. Несмотря на то что в эпических произведениях часто повторяют, что падение Трои предрешено, судьба все же предоставляла троянцам свободу выбора. «Судьба» в легенде означает исполнение того, чего человек ожидает от себя сам.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

ПАПЫ ЭПОХИ РЕНЕССАНСА САМИ ПОРОДИЛИ ПРОТЕСТАНТСТВО: 1470–1530 гг.

Примерно в то самое время, когда Колумб открыл Америку, Ренессанс — то есть период, когда одни мировые ценности сменили другие, — достиг в Италии своего расцвета. Человек обнаружил, что своей судьбой управляет он сам, а не Бог. Оказалось, что потребности человека, его амбиции, желания, удовольствия, разум, творчество, сила и слава зависят от него самого. Жизнь его тем не менее не стала длиннее, с точки зрения средневековых представлений она была лишь утомительной остановкой на пути к вечности.

За шестьдесят лет, примерно с 1470 по 1530 год, сменилось шесть пап — пятеро итальянцев и один испанец. [7] При этих понтификах воцарились продажность, аморальность, алчность и пагубная политика силы. Правление пап вызывало у верующих смятение, Святейший престол уже не пользовался уважением, на призывы к реформам никто не откликался, игнорировались все протесты, предупреждения и мятежи. Кончилось тем, что христианский мир утратил единство, а папство потеряло половину своих приверженцев, перешедших к протестантам. Безумие несговорчивости, возможно, привело к самым значительным последствиям в западной истории, если измерить его результат в столетиях непрекращающейся вражды и братоубийственных войн.

7

Не считая того, кто правил 26 дней, и иностранца, занимавшего Святейший престол менее двух лет.

Злоупотребления шести пап породило не Высокое Возрождение. Они проявились в предыдущие 150 лет, а начало этим злоупотреблениям положила авиньонская ссылка пап. Попытка возвращения папства в Рим привела в 1378 году католичество к Великому расколу, или Великой схизме, и теперь у христиан было два папы — один в Риме, а другой — в Авиньоне. У каждого святейшего отца на протяжении полувека появлялись преемники, объявлявшие себя истинными папами. Каждая страна или королевство, объявлявшие себя приверженцами того или другого папы, руководствовалась политическими интересами, так что Святейший престол стал крайне политизированным. Зависимость от светских правителей была фатальным наследием схизмы, потому что соперничавшие друг с другом папы считали своим долгом удерживать власть с помощью разного рода сделок, уступок и союзов с королями и принцами. Поскольку и доходы оказались разделены, раскол заставил папство добиваться не только политической выгоды, но и стремиться к получению доходов, что и стало его главной заботой. С этого времени торговля как духовным, так и материальным с согласия церкви — от отпущения грехов и спасения души до продажи аббатств и епархий — перешла на постоянную коммерческую основу, соблазнительную тем, что она могла дать, но губительную для религии.