Одаренный: адъютант
Шрифт:
Я с аппетитом поел, а потом без сил плюхнулся в кровать. И тут же уснул.
Утром меня разбудили близняшки, причем весьма интересным способом. Я не сразу сообразил, что происходит, остатки сна еще витали в голове. Лишь почувствовал, что ниже живота идет какое-то шевеление. И приятная истома растекается по телу. Что?
Я откинул одеяло и увидел девиц, абсолютно голых, которые ласкали меня, игриво при этом посмеиваясь.
Гостям тут рады.
Закончив с близняшками и приняв душ, я вышел из своей комнаты
— Доброе утро, Александр Федорович! Присаживайтесь. Кофе?
— Спасибо.
Мне налили кофе.
— Я взял смелость и написал пригласительные билеты. Вы не против?
— Это хорошо. Надеюсь, никто не откажет прийти.
— Я постарался изложить суть дела, но лишнего ничего не сболтнул. К тому же кое-кого обзвонил из гостей, чтобы еще раз намекнуть, что бал будет не простой. Думаю, все получится и все будут сегодня вечером у вас в поместье.
— Искренне на это надеюсь.
Мы перекусили без особого аппетита, поговорили о пустяках. Потом Прутковский начал собираться, желая объехать кое-кого из приглашенных лично, чтобы объяснить ситуацию тет-а-тет. Я хотел поехать с ним, но он убедил меня, что нужно остаться. Выходить на улицу опасно.
Я нехотя согласился.
Весь день, пребывая в доме Прутковского, я то и дело отбивался от близняшек, которые караулили меня на каждом углу. Они были ненасытны и устроили за мной настоящую охоту. Один раз им все же удалось меня выследить и затащить в спальню. Пришлось капитулировать и отдаться им на милость.
Однако это позволило хоть немного отвлечься от грустных мыслей и дождаться вечера. Вернулся Прутковский и сказал:
— Пора.
Мы двинули в имение Пушкиных на бал.
Гости были растеряны, им явно сейчас было не до развлечений, балов и маскарадов. Еще бы, их всех вывели из игры, из уважаемых аристо за один миг превратили в обычных людей, уровня бояр средней руки, а то и еще ниже.
Но надо отдать должное Прутковскому, он сумел написать такой текст для пригласительного билета, что пришли практически все. Тонкими намеками о цели бала было пронизано все послание, но ни единым словом он не раскрыл сути. Он оставил призрачные намеки, которые поняли только те, кому нужно было это понять.
И гости пришли.
Тут были князья и думные, законотворцы и даже министры, многие сбились в кучки и о чем-то грустно разговаривали, иногда тяжело вздыхая. Впрочем, темы для бесед у всех были одни. Все пили виски, но делали это словно автоматически, не смакуя вкус и глубину аромата. Казалось, подсунь им дешевое пойло — не заметят разницы.
Я попросил отца все сделать без лишнего пафоса, скромно, но отец, кажется, меня не услышал. Во внутреннем дворике играл струнный оркестр из семнадцати человек. Репертуар подобрали соответствующий поводу бала — живо, бодро, но с налетом минора играли они марши и сонеты. В углу стояло несколько теноров, ожидая своей очереди. Значит, самое интересное будет в конце вечера.
Я ходил среди людей, здороваясь со всеми, пытаясь уловить их настроение. Мне казалось, что каждый из присутствовавших не чувствовал себя сейчас комфортно. Все были напряжены. Я попытался заговорить с одним гостем, но удалось лишь произнести дежурные приветствия.
Поймав взглядом Прутковского, я двинул к нему. Дионисий Егорович с кем-то оживленно разговаривал, но увидев меня, тут извинился и отошел от собеседника.
— Что-то настроение у всех не для теплых бесед, — кисло произнес я.
— Заметил, — кивнул Прутковский. — Все боятся. Сейчас с Романовым говорил, так тот и слышать не хочет про политику. Начал ему говорить про то, чтобы начать действовать, так он посмотрел на меня как на революционера. Я уж невольно подумал, что он сейчас в жандармерию побежит на меня докладывать.
— Их можно понять. Доверять теперь они никому не могут. Да и обстановка не располагает, — я раздраженно взглянул на оркестр. — Нужна более интимная обстановка, располагающая к беседе.
— Так может, соберем их всех в такой комнате? — тут же предложил Прутковский. — Под предлогом дегустации сигар. Я как раз коробочку взял.
Дионисий Егорович похлопал себя по карману, в котором выпирало что-то прямоугольное.
— Отличная идея!
Собрать основной костяк обездоленных решили на втором этаже, в гостиной комнате. Там обстановка располагала. Был камин, мягкая удобная мебель, бар. Главы рода, не подозревая об истинных причинах сбора, расположились в комнате, стали живо обсуждать тему собрания.
— Дионисий Егорович, я помню ваши прошлые лекции по сигарам — это было незабываемо! — произнес высокий курчавый мужчина в сером фраке — князь Романов. — Я даже заказал коробку сигар той марки, что вы мне рекомендовали.
— «Давидов Диадема»? — спросил Прутковский.
— Она самая! Великолепный вкус!
— Согласен с вами.
— А что же мы сегодня будем дегустировать?
Пртуковский взглянул на меня, я кивнул — нужно было начинать основную тему не сразу, дать собравшимся расслабиться еще больше.
— А сегодня у меня премиум-класс, господа, сигары «Отец Гарсия».
Прутковский достал коробочку, продемонстрировал всем. Присутствовавшие зачаровано глянули на упаковку. Дионисий Егорович раскрыл ее, показывая всем толстые коричневые сигары.
— Угощайтесь.
Все осторожно взяли по одной. Но раскуривать не спешили — знали, что сначала Прутковский усладит их слух необходимой информацией. И он не подкачал.
— Произведена сигара на южных склонах Хутикальпы, — начал Дионисий Егорович. — Жаркое солнце, но особый влажный климат в низинах гор дают удивительный урожай листа табака. Хутикальпа — место невероятное. Там растет огромное количество сортов табака. Наш же сегодняшний «Отец Гарсия» изготавливают из трех. Покровный лист с одного склона, где влажность больше, основа — из средних высот, связующие листы — из верхогорья, где больше солнца и ветра. Этот ветер, вольный и соленый, кажется, даже ощущается во вкусе — вы в этом сами убедитесь. Все сделано гармонично, каждый сорт табака не перебивает, а говорит со всеми в одном хоре. Если понюхать сигару, то почувствуете акценты сушеных трав, копченой кожи и душистого черного перца. Втяните глубже.