Одержимая тобой. Часть 1
Шрифт:
Ромка уже лежит мертвецом, когда я прихожу за кулисы. Он открывает глаза и басит:
— Удачи…
— Спасибо.
Если самый сложный эмоциональный этап в спектакле для Ромки был завершен, то для меня все только начинается. Только увидев графа мертвым, она осознаёт, как сильно любит его. В этой сцене я плачу, мы репетировали её лишь дважды, потому что я так вживаюсь в роль, что потом мои рыдания никак не могут успокоить всей группой.
Третий раз не исключение. Члены комиссии и весь зал сидит в напряжении, когда надменная высокомерная Софья превращается в смиренную убитую горем девушку и корит себя за содеянное. Она
Когда в тихом молчании зала передо мной сдвигаются шторы, вся наша группа слышит громкие аплодисменты зрителей. Каждый из нас отлично справился со своей ролью, но мы не спешили поздравлять друг друга. Наше мнение здесь мало кого интересует, главное то, что скажет нам наш режиссер-постановщик и, конечно же, глубокоуважаемая комиссия.
— Ты просто молодец, Катя! — Ромка довольно улыбается и берёт мою руку.
Я никак не могу остановить слезы и, вытирая их нескончаемый поток, хвалю в ответ:
— Это ты молодец, Ром.
— Ладно тебе! — он отмахивается и хитро подмигивает.
Занавес раскрывается, и он проводит меня к краю сцены. Зал продолжает аплодировать. Вся наша группа кланяется перед зрителем, каждый здесь играл свою небольшую историю. Хоть и наша с Ромой — основа сюжета. Гладя на Свету, я не сдерживаю улыбки. Она оживленно аплодирует, периодически вытирая слезинки носовым платком. Марина так же шмыгает носом и кажется немного грустной. Оказывается, пришел и Дэн, посылая мне воздушные поцелуи и подмигивания. Но далеко не их восхищенные взгляды были сейчас важны. Я скольжу к тёмным глубоким глазам, чувствуя, как от волнения учащается пульс. Дмитрий смотрел на меня со смесью удивления, нежности и восхищения. Я быстро отворачиваюсь к Роме, не в силах побороть смущённую улыбку. Как неловко — я реву как ненормальная и никак не могу остановиться. Разумов смеётся и говорит:
— Успокойся уже, Катя! Я ведь живой!
Смех прорывается сквозь слезы, и я отталкиваю шутливого напарника.
— Глупый!
— Ты так весь грим себе смажешь!
Неожиданно он касается моих волос на макушке и крепко обнимает, прижав мою голову к своему плечу. От неожиданности я забываю, что плакала. Смущаюсь. Не оттого что он меня обнимает меня, а от того, что он делает это перед всем залом… и при нём.
Мы все собираемся в общей гримерке, выслушиваем замечания и похвалу членов комиссии, после чего ещё долго ждём оценок за игру. Я и Ромка получаем «отлично» за своё исполнение. Напарнику не делают ни одного замечания. Моё же замечание оказывается там, где я никак его не ожидаю. Комиссия отметила, что сцена разговора с матерью не доработана. Это впервые заставляет меня задуматься, о том, что мне совершенно не известно, какими должны быть настоящие отношения с матерью.
Эта мысль не отпускает меня и на следующий день, в разгар рабочего дня. Я заканчиваю перевод и отстраняюсь от черновиков и компьютера. Перед глазами всплывает горящий взгляд темных глаз, нависающего надо мной Дмитрия в темноте гостевой комнаты. Под ложечкой засосало, и я прогоняю непрошенный образ. Глупая улыбка касается губ. Он оберегает меня, всегда непрошено, без моего ведома. И сколько бы я не отрицала, в действительности мне невероятно приятна его опека. Пусть я стала более уязвлённой — это не от того, что я стала слабее, а от того, что в моей жизни появился кто-то гораздо сильнее.
Правда есть
Дверь кабинета начальника открывается, и готовый к уходу Леонид Вячеславович улыбается мне свежей и сияющей улыбкой. Видимо дела в компании идут хорошо, и это сказывается на его внешнем виде. Я слышала, что начальник заполучил на дубляж ещё парочку крупных долгосрочных проектов, и теперь поёт всем серенады.
— Уже закончила, Катюша? Думаю, такими успехами, я дам тебе ещё один проект. Будешь вести параллельно. — Он улыбается и добавляет: — Естественно не бесплатно.
— Я могу ознакомиться?
— Позже, — мужчина протягивает мне папку. — Ты сегодня до восьми? Это нужно будет передать Беляеву. Он на совещании, но должен будет вернуться. Отдашь лично в руки.
— Хорошо.
Довольный и цветущий начальник уходит домой, а я зависаю над новым переводом. Все-таки главная героиня слишком опрометчива! Я негодую над её последним поступком. Сериал все больше интригует непредсказуемым сюжетом, неудивительно, что он настолько популярен по всему миру.
Меня отвлекает звонок местного телефона. Я удивленно кошусь на него. Обычно после шести вечера все телефоны замолкают.
— Алло.
— Катюша, это Оксана!
Оксана… с недавнего времени я стала ненавидеть это имя….
— Привет ещё раз!
— Извини, что беспокою, — взволнованно тарахтит девушка. — Ты не могла бы мне помочь?
— Да конечно, что случилось?
— Я забыла отнести новый материал на укладку. Леонид мне голову оторвёт завтра. Ты можешь незаметно подложить бумаги, что лежат на моем столе в красной папке, в ячейку Ольги?
— Хорошо, не переживай, все сделаю.
Оксана выдыхает с облегчением и засыпает меня словами благодарности. Так, через пару минут я оказываюсь в отделе дубляжа, где редакторы готовят укладку, а актеры озвучивают героев. Я подхожу к широкому шкафу без створок и выискиваю ячейку Ольги. В ней одиноко лежит одна единственная папка. М-да, незаметно подложить, конечно, не получится, но надеюсь утром Ольга не станет поднимать шум.
Я с удивлением замечаю, что мне тоже завели ячейку. Она, конечно же, пустует, но открытие оказывается безумно приятным. Так же как и в нашем отделе, кабинет здесь двойной, с той разницей, что второй кабинет предназначается непосредственно для озвучки. Признаюсь за все время работы в студии, мне ни разу не доводилось побывать тут. Любопытство берёт верх, я оглядываюсь, и тихонечко крадусь к заветной двери. Не заперто!
Просачиваюсь внутрь и включаю свет. Небольшое помещение почти пустует. Крохотный подиум с пюпитром и большим студийным микрофоном располагается прямо напротив широкого монитора. По другую сторону находится стол с широкой бандурой, усыпанной бесчисленным множеством маленьких рычажков и кнопочек, и два широких монитора. Я некоторое время разглядываю оборудование, затем поднимаюсь на низенький подиум и заглядываю на листки, зажатые пюпитром. Кругом идеальная чистота. Ни пылинки!
Перед глазами перевод моего сериала, немного отредактированный редактором для идеального произношения. срываю его с пюпитра и усаживаюсь на кресло, закинув ноги на краешек стола с оборудованием. Почему бы немного побалдеть, пока никто не видит?