Одержимость Ростовщика 2
Шрифт:
Он только хмуро выслушивал мои объяснения, которые едва можно было бы услышать и разобрать. Все размышления были о другом.
Моим первым порывом было одеться поскорей и спуститься на первый этаж к родным. Увидеть. Обнять... А потом. Потом вспомнила все наши последние встречи. Их слова. Мои безуспешные попытки до них дозвониться и увидеться. Вспомнила всё и остановилась.
Настроение сразу же переменилось. Ушла вся радость. Уже не было былого желания мчаться к ним сломя голову, но и не идти, проигнорировав их было нельзя. Родители ведь.
— Если не хочешь их видеть — скажи. Проводим в лучшем виде, — равнодушно выпалил палач.
И смотрел таким взглядам, что стало страшно. Не за себя. За родных. Мне же в его руках было так спокойно, что снова начала сомневаться в собственной адекватности. Но именно благодаря этому я смогла найти в себе силы и уверенности для встречи.
В конце концов, не буду же я их избегать? Да и разве могут они сделать мне что-то ещё? Пока долг не отдан, я собственность Рагнара, а своим он ни с кем не делится.
— Надо увидеться.
11
Рагнар:
С красными от слёз глазами, мелкая вылетела. Ровно держа спину и вышагивая, цокала каблуками по полу. Уходила так, будто не из-за того, что на самом деле этого хотела, а потому что я так сказал.
Гордая. Даже сейчас старалась держаться, хотя и так было понятно, как эти ублюдки воздействовали на неё. Как гнобили её изнутри. Но эта чёртова доброта, навязчивой тенью продолжала следовать за ней.
Непонятно, какого хера она до сих с ними вообще разговоры ведёт. Хочет мирно со всем покончить? Расстаться без скандала? Да они, блядь, этим только и пользуются. Лыбу давят, радуясь, что всё в ажуре. С такими нельзя мирно решать дела. Доброту за слабость принимают. А крыс надо травить так, чтобы дорогу обратно забыли. Побоялись морды свои показать.
— А теперь слушайте меня, ушлёпки, — перехожу к сути из-за которой собственно и впустил их в дом, когда шаги мелкой затихают за дверью. Не стоит ей знать, деталей нашего разговора. Совесть в голову ударит и, мозг начнёт выносить. К ним станет проситься поговорить. — Сейчас вы поднимаете свои задницы со стульев и уёбываетесь из моего дома. Чтобы я больше никого из вас не видел рядом с Джинни.
Их рожи вытянулись в неприкрытом удивление. Самодовольство слетело разом. Даже шлюховатая дочурка прекратила под столом свою ногу об меня тереть и сиськи в обтянутом платье, через которое соски видны, выставлять
— Что? Но как же?... Мы ведь… — мямлил что-то непонятное Алекс. — Как нам общаться с дочерью?
Общаться с дочерью? Ага, как же. Бабло их интересует, а не общение с дочерью. Или они, блядь, меня за лоха принимают? Считают я не догнал, что через девчонку собираются деньги из меня выкачивать? Нашли способ сидеть на жопе ровно и, о деньгах не думать.
— Никак. Я запрещаю вам с ней разговаривать, — достаю сигарету и закуриваю. Нужно утихомирить бесов, иначе вышибу их всех, а этого мне мелкая не простит.
Папаша морщится от табачного дыма, которой летит прямо на него, пока его женушка с дочерью голодными глазами смотрят на меня.
С матерью то всё понятно. Денег нет. Путь к клубу закрыт, вот давно нормально ни с кем и не трахалась. А дочь хоть и ебётся без разбора, но ей этого мало. Хочет ещё, но чтобы и бабки были. Много бабок.
— Вы не можете нам запрещать общаться с собственным ребёнком!
— Я многое, что могу, — остужаю папашу и сбрасываю с себя копыто будущей своячницы. — В том числе и вышвырнуть вас из квартиры, которая ещё принадлежит мне.
А чего они собственного удивляются? Они вроде не совсем идиоты, чтобы решить, что наша свадьба с мелкой может закрыть долг.
— Но Дженевьева ведь теперь станет вашей женой.
— И? Это как-то должно повлиять на вас?
— Разве могут быть долги между родственниками? — строя наивные глаза, спросила мамаша.
Слишком наивные и наигранные для её возраста. Таким разве что, только полный болван поверит и не догадается, что с ним флиртуют.
Нет. Кажется совсем.
— Лишь на бумаге. В остальном мы никогда ими не станем, — толкую очевидное, а старшая дочурка не сдаётся. Пока делает вид, что пьёт воду, ползёт ногой под столом, пока снова не скидываю и не встаю со стола. Уверен, если б могла, она и до члена бы добралась. — После свадьбы Дженевьева возьмёт мою фамилию и тогда вас ничего больше не будет связывать.
Будущая родня охреневает, чем начинает забавлять, но вспоминаю слёзы моей ведьмы и руки чешутся пристрелить каждого из них. И убил бы, не будь они её роднёй.
— Вы ошибаетесь, — бушует Алекс. — Даже, если поменять фамилию, есть то, что никак нельзя изменить. В ней течёт наша кровь.
— Лишь наполовину. Вторая половина принадлежит некому испанцу, с которым твоя жена весело провела время на море, — выдаю я и родичи цепенеют от ужаса. Особенно женщина. — Хотя доказать это было сложно. Она тогда с многими провела время. Собственно, как и ты. Так что, если не хотите оказаться все вместе с голой жопой… — с ухмылкой нависаю над папашей, прижав нож к горлу. Тот разом потерял всю свою смелость и сейчас со страху стучит зубами, — держитесь подальше от Дженевьевы и моего дома. Увижу рядом, вышвырну, а если узнаю, что она ещё и плакала… женщин отправлю в бордель до конца жизни, а тебе всажу шесть пуль. Уяснил?
*****
— Куда собралась?
Мелкая вздрогнула от звука моего голоса, но продолжила натягивать на себя кофту, не поворачиваясь лицом ко мне.
— На учёбу, — ответила дрожащим голосом и пряча лицо попёрлась за сумкой.
Крысы слиняли из дома при первой же возможности, как только я их отпустил. Алекс с женой вылетели первыми. Дочурка их на пару секунд застряла у входа, уставившись на лестницу, которая вела на второй этаж, но тут же слиняла увидев меня. Тогда я начал подозревать, что эта троица возможно ещё даст о себе знать и сказал Стэну, чтобы тот не подпускал к мелкой никого из её семьи. Если им хватит мозгов, то они и носа своего не высунут, а если нет… Я предупреждал.