Одержимость

Соболева Ульяна

— Помогу чем смогу. Когда заедешь? Можешь сегодня, я дома.

Я раздумывал ровно несколько секунд, посмотрел на экран где застыло лицо Куклы и достал из пачки сигарету.

— Сейчас приеду.

Он наверняка удивился и обрадовался. Ещё бы, спустя пять лет я не только позвонил первым, но и попросил о встрече. Где-то в глубине души шевельнулось сожаление… и пропало. Вспомнил гроб, венки, его бегство с кладбища и угрызения совести пропали, едва появившись. Я хорошо помнил, как он смотрел на часы, как угрюмо бросил горсть земли, а потом просто уехал и больше ни разу

не приезжал. Даже тогда, когда по его указанию установили шикарный мраморный памятник. Наверное, я не мог простить ему вот этого равнодушия.

Я не бывал дома более пяти лет. Я перестал считать это место домом, потому что когда уезжал отсюда почти четырнадцать лет назад вместе с матерью, я думал, что мой дом там, где меня любят, а любит меня только мать. Моё мнение укрепилось в зале суда, когда отец даже не настаивал на том что бы видится со мной и ещё больше я в этом уверился, когда он познакомил меня со своей любовницей, спустя несколько месяцев после развода. Больше всего меня бесило, что мать никогда не сказала о нем плохого слова, настаивала, чтобы я с ним общался, а я считал это унижением. 264148 Зачем общаться с тем, кто вычеркнул нас из своей жизни ради шлюхи. Как-то я высказал ему это глядя в глаза. На что он ответил, что я ещё сопляк, чтобы хоть что-то понимать в этой жизни и решение о разводе принял не он, а моя мать.

Отец всегда казался мне холодным и безразличным, в детстве я боялся его взгляда, потому что ему совсем не обязательно было на меня кричать — он мог посмотреть так, словно я насекомое и я чувствовал, как уменьшаюсь в размерах рядом с ним, исчезаю. Чувствовал себя ничтожеством и слабаком. Он меня подавлял. Всегда.

Я припарковался во дворе и мою машину отогнали в гараж. Посмотрел на окна и вдруг подумал о том, что скучал по этому дому. Ностальгия. Детство.

Переступил порог и почувствовал знакомый запах. Каждый дом пахнет по-своему, родной дом пахнет иначе чем все остальные. Родной дом пахнет воспоминаниями.

Отец встретил меня довольно радушно, он был мне рад. Мы не виделись больше года. Где-то в глубине души я все же скучал по нему. Ненавидел это паршивое чувство, но оно существовало вне зависимости от того хочу ли я этого. Отец отлично выглядел, я бы сказал он помолодел, похудел немного, подтянутый, как всегда. Бывали времена, когда я его за это ненавидел. Мать переставала ухаживать за собой, становилась старухой, а он всегда моложав. Меня это бесило. Отобрал у неё двадцать лет жизни, а потом на помойку за ненадобностью. Наверняка сейчас у него новая пассия, от того он такой цветущий.

Мы прошли в кабинет. В доме ничего не изменилось. Отец истинный консерватор он не любил перемены, такое впечатление что за все годы в доме ни разу не делали перестановку. Отец приказал принести нам по рюмке конька, предложил мне сигару — я не отказался.

— Я рад тебя видеть, сын. Рад что ты позвонил и приехал.

Он указал мне на кресло и сел напротив, закурил.

— Знаю, что ты не просто повидаться пришёл. Если

приехал так срочно, значит я в самом деле тебе очень нужен. Говори — я весь во внимании.

Намекнул, что он знает — я явился не потому что соскучился.

— Отец, у меня…

Зазвонил телефон, и он потянулся к аппарату, видимо ждал звонка:

— Прости, секунду, ладно?

Я откинулся на спинку кресла и осмотрелся — ничего не изменилось. Те же картины с цветами, книжный шкаф, светло-коричневые шторы на окнах.

— Конечно, милая. За тобой через час пришлют машину.

Я поморщился, очередная игрушка депутата Никитина. Интересно кто на этот раз. Модель? Актриса? Хотя, в последнее время я не видел в новостях чтобы отец появлялся с новыми женщинами. Я лгу — я никогда не видел его с женщинами. Только из слов матери. Я сам нарисовал для себя образ кобеля, который кидается на любую маломальски привлекательную особу женского пола.

— Я соскучился, сильно. Девочка моя, конечно. Просто сейчас не могу приехать — закончу на фабрике и сразу к тебе. Нет, не один, — отец засмеялся, — ко мне сын пришёл, срочное дело. Отдыхай. Я присоединюсь к тебе с утра. Да. Ночным рейсом. Конечно разослал. Всё, как ты просила. В прессу не просочилось, я потом всем сообщу на пресс-конференции, в понедельник, когда мы вернёмся домой. Сделаю официальное объявление. Нет. Все должны знать и видеть моё сокровище. Целую тебя, не скучай. Завтра увидимся.

Я никогда раньше не слышал, чтобы он при мне говорил таким тоном. Словно я видел совсем другого человека. Я привык, что он всегда очень чёрствый, сдержанный, иногда циничный. Отец положил трубку на рычаг и повернулся ко мне. Его глаза блестели, а во мне проснулась какая-то тихая ярость. С матерью даже в лучшие времена так не говорил.

— Прости, я ждал этого звонка.

— Я так и понял. Рад за тебя, новая пассия всегда поднимает настроение и жизненный тонус.

Я ожидал, что сейчас он разозлится, но похоже его собственные эмоции занимали гораздо больше.

— Я женюсь, сын. У меня через неделю свадьба. Все никак не решался тебе сказать. Ну раз ты приехал — значит судьба.

Я медленно затушил сигару в пепельнице и залпом осушил бокал с коньяком.

— Даже так? И кому подфартило женить на себе депутата Никитина, будущего мэра города?

Отец перестал улыбаться, слегка прищурился.

— Мне не нравится твой тон.

— Нормальный тон, отец. Совершенно нормальный. Я рад за тебя. Просто спросил кому так несказанно повезло. Вроде раньше ты на своих…не женился.

Отец резко поставил бокал на стол.

— Алексей, я знал, что ты не обрадуешься новости, но твои слова оскорбляют.

— Кого? Ее?

— Меня в первую очередь.

Я усмехнулся.

— Они тебя оскорбляют. Отлично. Прости, не хотел. Просто мне интересно кто так ловко окрутил тебя. Имею право знать.

Отец встал, а я демонстративно остался сидеть, налил себе ещё коньяка.

— Она очень хорошая девушка и если ты намекаешь, что это из-за моих денег — ты ошибаешься.

Я снова усмехнулся, ей Богу мне было весело: