Одесская антология в 2-х томах. Том 2. Этот город величавый был написан, как сонет… ХХ век
Шрифт:
Верх нелепости – создать Ясную Поляну даже не в самой Одессе – об этом смешно и говорить, – но, вот, хоть бы здесь, на том Большом Фонтане, где пробовал пожить Куприн, где так давно живут Федоров и Юшкевич.
Одесса – это опера, феерия, танцкласс, вокзал, но она не кабинет ученого и не келья мысли и веры.
Здесь дом – неволя, тянет на воздух, на простор, вдаль к морю, ввысь к солнцу, и Куприн, как приехал, так сразу захотел… лететь. Совершенно серьезно и без всяких шуток! И полетел с покойным Уточкиным.
Вы подумайте: этот человек земли, черноземный ум, черноземная сила, так
Под этим солнцем, на этом юге среди цветов, у самого моря люди добрей, веселей, их шутки воздушней, их решимость красивей.
Приезжайте в Одессу!
Аркадий Аверченко
(1881–1925)
Сатирик, юморист, очеркист. Родился в Севастополе. Работал с 15 лет, часто менял места работы, переезжая из города в город. Первый его рассказ «Как мне пришлось застраховать жизнь» появился в харьковской газете в 1903 г. Многие годы работал в популярном журнале «Сатирикон». После революции журнал закрыли, так как его коллектив занял антисоветскую позицию. В 1920 г. эмигрировал из России, жил в Софии, Белграде, Праге. В этом городе он и скончался в 1925 г. Книга «Одесские рассказы» была издана в 1911 г. в «Дешевой библиотеке „Сатирикона“».
Одесса
Однажды я спросил петербуржца:
– Как вам нравится Петербург?
Он сморщил лицо в тысячу складок и обидчиво отвечал:
– Я не знаю, почему вы меня спрашиваете об этом? Кому же и когда может нравиться гнилое, беспросветное болото, битком набитое болезнями и полутора миллионами чахлых идиотов? Накрахмаленная серая дрянь!
Потом я спрашивал у харьковца:
– Хороший ваш город?
– Какой город?
– Да Харьков!
– Да разве же это город?
– А что же это?
– Это? Эх… не хочется только сказать, что это такое, – дамы близко сидят.
Я так и не узнал, что хотел харьковец сказать о своем родном городе. Очевидно, он хотел повторить мысль петербуржца, сделав соответствующее изменение в эпитетах и количестве «чахлых идиотов». Спрошенный мною о Москве добродушный москвич объяснил, что ему сейчас неудобно высказывать мнение о своей родине, так как в то время был Великий пост и москвич говел.
– Впрочем, – сказал москвич, – если вам уж так хочется услышать что-нибудь об этой прокл… об этом городе – приходите ко мне на первый день Пасхи… Тогда я отведу свою душеньку!
В Одессе мне до сих пор не приходилось бывать. Несколько дней тому назад я подъезжал к ней на пароходе – славном симпатичном черноморском пароходе, – и, увидев вдали зеленые одесские берега, обратился к своему соседу (мы в то время стояли рядом, опершись на перила, и поплевывали в воду) за некоторыми справками.
Я рассчитывал услышать от него самое настоящее мнение об Одессе, так как вблизи дам не было и никакой пост не мог связать его уст. И, кроме того, он казался мне очень общительным человеком.
– Скажите, – обратился я к нему, – вы не одессит?
– А что? Может быть, я по ошибке надел, вместо своей, вашу шляпу?
– Нет, нет… что вы!
– Может быть, – тревожно спросил он, – я нечаянно сунул себе в карман ваш портсигар?
– При чем здесь портсигар? Я просто так спрашиваю.
– Просто так? Ну, да. Я одессит.
– Хороший город – Одесса?
– А вы никогда в ней не были?
– Еду первый раз.
– Гм… На вид вам лет тридцать. Что же вы делали эти тридцать лет, что не видели Одессы?
Не желая подробно отвечать на этот вопрос, я уклончиво спросил: – Много в Одессе жителей?
– Сколько угодно. Два миллиона сто сорок три тысячи семнадцать человек.
– Неужели?! А жизнь дешевая?
– Жизнь? На тридцать рублей в месяц вы проживете, как Ашкинази! Нет ничего красивее одесских улиц. Одесский театр – лучший театр в России. И актеры все играют хорошие, талантливые. Пьесы все ставятся такие, что вы нигде таких не найдете. Потом Александровский парк… Увидите – ахнете.
– А, говорят, у вас еще до сих пор нет в городе электрического трамвая?
– Зато посмотрите нашу конку! Лошади такие, что пустите ее сейчас на скачки – первый приз возьмет. Кондукторы вежливые, воспитанные. Каждому пассажиру отдельный билет полагается. Очень хорошо! – А одесские женщины красивы?
Одессит развел руками и, прищурясь, сострадательно поник головой.
– Он еще спрашивает!
– А климат хороший?
– Климат? Климат такой, что вы через неделю станете такой толстый, здоровый, как бочка!
– Что вы! – испугался я. – Да я хочу похудеть.
– Ну, хорошо. Вы будете такой худой, как палка. Сделайте одолжение! А если бы вы
знали, какое у нас в Одессе пиво! А рестораны!
– Значит, я ничего не теряю, собравшись в Одессу?
Он, не задумываясь, ответил:
– Вы уже потеряли! Вы даром потеряли тридцать лет вашей жизни.
Одесситы не похожи ни на москвичей, ни на харьковцев. Мне это нравится.
Во всех других городах принято, чтобы граждане с утра садились за работу, кончали ее к заходу солнца и потом уже предавались отдыху, прогулкам и веселью. А в Одессе настоящий одессит начинает отдыхать, прогулки и веселье с утра – так, часов с девяти. К этому времени все главные одесские улицы уже полны праздным народом, который бредет по тротуарам ленивыми, заплетающимися шагами, останавливается у всякой витрины, у всякого окна и с каким-то упорным равнодушием заинтересовывается каждой мелочью, каждым пустяковым случаем, на который петербуржец не обратил бы никакого внимания.
Нянька тащит за руку ревущую маленькую девочку. Одессит остановится и станет следить с задумчивым видом за нянькой, за девочкой, за другим одесситом, заинтересовавшимся этим, и побредет дальше только тогда, когда нянька с ребенком скроется в воротах, а второй одессит застынет около фотографической витрины.
Стоит какому-нибудь извозчику остановить лошадь, с целью поправить съехавшую на бок дугу, как экипаж сейчас же окружается десятком равнодушных, медлительных прохожих, начинающих терпеливо следить за движениями извозчика.