Один из леса
Шрифт:
В каждом «пальце» было по два шипа, между ними закреплена стальная «терка» с выступающими пирамидками, приходящаяся на нижнюю фалангу. Это на случай нормального удара кулаком, а можно еще бить «леопардовой лапой», тогда верхние шипы торчат вперед, как таран, такой удар особенно опасен, если направлен в горло или переносицу…
Но сейчас я нанес обычный боксерский удар. Со всей силы, помноженной на раздражение. Мне не было абсолютно никакого дела до этого бычары, не хотелось драться с ним, да сто лет он мне снился со своей тупой байкерской заносчивостью! Надо было как можно быстрее разобраться с ним и двигаться
Кирпич вскрикнул и отшатнулся. Прижав ладонь к паху, взмахнул молотком…
Если бы я попал под такой удар, меня бы снесло как тростинку. Но я-то был мельче и шустрее этого кабана. Наплевав на раненую ногу, я вскочил и тоже размахнулся – только двумя руками. Ладони сошлись к голове Кирпича и с очень громким, звонким, радостным хлопком врезали ему по ушам.
Такой удар может разбить барабанные перепонки. Сейчас этого не произошло, но в голове у Кирпича наверняка помутилось, а еще он на время оглох. И что-то там нарушилось, давление резко изменилось, что ли… вообще-то подобное не типично для удара по ушам, но сейчас из носа у него плеснулась кровь.
Кирпич замычал, повалился на землю, мотая головой и разбрасывая красные капли.
– Ну ты даешь! – подала голос девушка, про которую я, честно говоря, забыл.
Запястьем стерев кровь с губ, я глянул на нее. А ничего так, симпатичная. Надо же, ухитрилась почти не расплескать воду из ведра, когда ее Кирпич толкнул.
– Это ты правильно сделал, – добавила она.
Голос у нее был, как бы сказать… милый. Девушку с таким голосом сразу хочется обнять.
Кирпич с мычанием ползал у наших ног, пытаясь одновременно держаться за яйца и за оба уха.
– Нет у меня на все это времени, – проворчал я недовольно, потер грудь, ноющую после удара молотком, и перешагнул через вышибалу. – Мне Сиг срочно нужен.
– Ну так пошли, – девушка первая шагнула в Шатер.
– Давай ведро помогу нести, – сказал я вслед.
Она в ответ хмыкнула и поставила ведро на земляной пол.
– Надо же, галантный попался. Помоги.
Я на ходу подхватил ведро, тихо ругнувшись от боли в ноге. Девушка спросила:
– Вы с Сигом знакомы?
– Ага. Я тут бывал много раз, но ни тебя, ни Кирпича раньше не видел.
– Значит, давно бывал. Я в Шатре уже с месяц работаю, а Кирпич еще дольше. И кстати, меня зовут Ксюшей. Это я так, на всякий случай говорю, а то тебе, может, неинтересно…
– Интересно. Я Стэн. И как ты к Сигу попала, Оксана?
– Ксюша, – поправила она. – У меня отец умер, кожевник, мы на Рынке жили. Они с Сигизмундом были приятелями, и отец перед смертью взял с Сига обещание, чтоб тот принял меня к себе на службу. Теперь я здесь разносчицей.
– Официанткой, значит.
– Ага, и еще за бармена. Сиг твой…
Она снова глянула на меня и промолчала. Хотела, должно быть, сказать, что Сигизмунд – скупой хрыч и нагружает ее работой, но не решилась, так как не знала, какие у меня с ним отношения и не сболтну ли потом ему про ее откровения.
Но я ее уже не слушал, потому что в этот момент увидел парня в красной рубахе. Еще на нем были кожаные штаны с бахромой по швам, а на шее повязан ярко-зеленый платок в черных черепах. Волосы длинные и собраны сзади в «хвост». К правому бедру пристегнут чехол с обрезом, из узкого
Он сидел за столом в одиночестве и пил из глиняной кружки. При виде нас оживился: подтянул ноги, расправил плечи. Нет, при виде Ксюхи, а не нас – на меня кочевник внимания не обратил.
Разносчица тоже заметила его и умолкла. Я шел за ней. Подваливать сейчас к этому красному нельзя. У меня нет никаких доказательств, да если бы и были… Почему бы какой-нибудь банде Черного Рынка не ограбить стоянку охотников и не похитить одного? Может, чтобы рабом его сделать. Они в своем праве, никто за меня и Миху не заступится.
Нужно заставить этого красного достать нож из кармана, тогда буду знать точно. Но не устраивать же драку прямо сейчас, без всякого повода! В зале еще несколько кочевников, и все впишутся за него.
Девушка остановилась возле стойки, сложенной из ящиков, поверху обитых досками. Встав рядом, я оглядел круглый зал с небольшими окошками. Высокий потолок подпирало вкопанное в земляной пол бревно, вокруг стояли лавки и столы. Паренек лет тринадцати разжигал огонь в каменном очаге с вертелом, на котором висела освежеванная свинья, но не мутант, обычная. Красно-розовые бока ее влажно поблескивали. Над очагом в потолке было круглое отверстие, куда уходила жестяная труба вентиляции с раструбом в нижней части.
Людей в зале было шестеро – трое кочевников резались в карты и пили, еще двое ужинали, ну и краснорубашечник… Он как раз встал и направился к нам.
Лицо у него было того типа, который нравится глупым женщинам: смазливое и наглое. Наглость они путают со смелостью, а смазливость – с красотой.
– Ксюха, ты ж вечером тут, как всегда? – осведомился краснорубашечник, проигнорировав меня, словно я был табуреткой.
– А тебе зачем, Борзой?
– Сама знаешь – зачем мне! – хохотнул он. – За тем самым. Нам пора поближе познакомиться, теснее, слышишь? Короче, я загляну, прогуляемся.
– Никуда я с тобой не пойду!
Он ухмыльнулся, заломив бровь, с нахальной уверенностью, что для него «все женщины открыты».
– А куда денешься?! Короче, жди, вечером у нас свиданка.
С этими словами Борзой окинул девушку взглядом с ног до головы, будто раздел ее глазами, и ушел.
– Козел трехрогий! – высказалась она, когда он покинул Шатер.
Попробовать проследить за ним? Но пока окончательно не стемнело, Борзой может меня засечь, а рисковать не хочется, слишком рано, ведь еще ничего не ясно. Если Ксюха его знает – поспрашиваю ее, но позже, чтоб не насторожить внезапным вниманием к ухажеру. Тут я заметил, что стоящая сбоку девушка разглядывает меня. Заинтересованно так разглядывает и при этом наматывает на палец черный локон. Язык тела, мать его. Он не обманывает. Ладно, не до того сейчас. Все в наших руках, поэтому их нельзя опускать. Миха где-то в округе, очень надеюсь, что еще живой, – нужно его найти, а девушки потом.