Один Из Восьми
Шрифт:
Не говоря больше ни слова, она молча отвернулась и не спеша пошла прочь по улице. Рядом, закончив грузить в багажник останки скутера, деликатно кашлянул напарник, и Янош, вздохнув, сел за руль. Очень интересно… Все-таки, кто она? Святая целительница? Нет уж, скорее этакая милая ведьма. С такими-то глазищами… А еще, было в ней что-то такое слегка старомодное, какая-то печальная мудрость, которую он чувствовал, но выразить никак не мог. Настоящая загадка. Почему бы не попытаться ее разгадать?
А еще, у Яноша Полгара было исключительно острое зрение. И он был готов поклясться, что прежде, чем фигурка этой милой ведьмы скрылась за поворотом, ее спортивные штаны опять стали юбкой, ножки снова были обуты в изящные сапожки на высоченном каблуке, а ее волосы свободно развевались черной волнистой гривой почти до самого пояса…
КВЦ, Калининград-6, 15 мая 1959 года
Луна твердая!
Мстислав Всеволодович Келдыш, только что ставший вице-президентом Академии Наук, сам был в этом уверен без всяких научных консилиумов. Впрочем, мнение астрономов тоже следовало спросить, и не просто из вежливости, ведь начинать такое серьезное дело, как проектирование лунного посадочного аппарата целиком на интуиции и «озарениях» было нельзя. Когда Королев попросил предоставить ему последние научные данные о свойствах лунной поверхности, то к всеобщему удивлению выяснилось, что почти никаких данных нет, и никаких исследований не проводилось, за небольшими исключениями. Это был тот самый редкий случай, когда фундаментальная наука отстала от практических инженерных достижений. Многие ученые-теоретики еще пару лет назад и вовсе отказывались говорить всерьез о том, что полет на Луну это что-то реальное. А теперь, астрономической науке следовало дать хорошего практического пинка…
Тогда, больше года назад, Королев и Келдыш все же решили собрать ученых-астрономов на большое совещание, чтобы исполнить свой план. Приглашения рассылал от своего имени Келдыш, потому что Королева пока не рассекретили и его фамилия для светил астрономической науки ничего не значила. В результате, узнав о причинах вызова, приехали все! Когда им разъяснили детали, начался обычный спор сторонников «твердой» Луны с «пылевиками». В самом деле, почему бы не поспорить, если объективных данных все равно нет?
Вот тогда, Келдыш и Королев выложили на стол свои соображения и планы. Наиболее вероятно, говорилось в справке, что Луна покрыта довольно прочной пористой породой типа базальта, слегка припорошенной пылью. Решено было начать проектирование, исходя из этой предпосылки, которую еще следовало доказать.
Однако, ученые не успокоились и споры продолжились. Тогда, Королев пустил среди участников лист бумаги, разделённый на две части. Столь уверенным в своей точке зрения светилам науки было предложено подписаться под одной из точек зрения, исключительно для истории. Что характерно, на листе появилась только одна подпись: руководителя Радиофизического института в Горьком (НИРФИ) Всеволода Сергеевича Троицкого. Потом, на листе расписались Королев и Келдыш, и решение было принято.
Среди утвержденных бумаг был план исследований Луны, который предполагалось осуществить на базе НИРФИ. Впрочем, планом это было с большой натяжкой. Фактически, это был приказ. Ответственным за проведение работ стал Троицкий, с которым был подписан договор, предусматривающий получение результатов не позже, чем через двенадцать месяцев. (в нашей истории на исследования отводилось 3 года — прим. авт.) Все это подкреплялось выделением ресурсов по линии нескольких профильных министерств, что позволяло развернуть работы немедленно.
Разумеется, полученные Троицким данные в целом подтвердили первоначальные установки. Получается, что и совета у ученых спросили, и науку неплохо продвинули. Но при этом, до старта первого посадочного аппарата, получившего шифр Е-7 (в нашей истории наоборот, Е-6 это посадка, Е-7 это орбитер — прим. авт.), оставалось всего два месяца и менять что-либо в конструкции было поздно…
Сейчас, как никогда, была видна правота Королева, который еще полтора года назад «оторвал от сердца» создание межпланетных аппаратов, выделил в отдельную тему и перевел из ОКБ-1 в Химки, на фирму Лавочкина. Сам Семен Алексеевич поначалу был не в восторге от того, что его заместитель Бабакин буквально через его голову был назначен главным конструктором нового направления, но вскоре убедился, что его собственному положению это никак не угрожает и с головой погрузился в летные испытания «Бури».
Темы орбитального разведчика Луны и посадочного аппарата начали разрабатываться почти одновременно, и по «перелетной» ступени удалось добиться неплохой унификации Е-6 и Е-7. Кроме увеличенного запаса топлива и высотомеров они были практически идентичны. Естественно, полезная нагрузка была принципиально иная, и вместо большой остронаправленной антенны и тяжелой камеры с «банно-прачечным трестом» примостился увесистый посадочный аппарат.
К середине 1959 года «перелетная» платформа была уже неплохо отработана. Еще два спутника Луны слетали почти безупречно, а новые камеры позволили увеличить разрешение снимков вдвое, до десяти метров. За счет оптимизации траектории и появления возможности вешать дополнительные баки с топливом сильно увеличился запас пленки и реактивов для проявки, и пребывающие в постоянном экстазе планетологи едва успевали обновлять свои атласы.
При этом, за океаном явно не спали и буквально наступали на пятки. С появлением полноценной второй ступени («Аджена» — прим. авт.) ракета «Атлас» могла отправить к Луне больше трехсот килограммов груза. Изобретательные американцы выжали из этой массы все, что было возможно, создав крайне удачную серию спутников Луны, и их снимки лишь немного уступали по качеству лучшим советским, но зато их было больше. Также, традиционно для американцев, эти аппараты несли множество крайне передовых научных приборов. Однако конкуренция не исключала сотрудничества, ради чего был дважды произведен интересный эксперимент. Отработавшие свое советские аппараты управленцы нарочно «уронили» в затененные приполярные области Луны, точно согласовав эти события с пролетами американских спутников. Удалось записать спектры вспышек и результаты выглядели очень многообещающе, с точки зрения поисков водяного льда.
Все понимали, что следующий шаг — это посадка, и первый ход опять сделали американцы, правда, не очень удачно. Всего три дня назад, когда советская Луна-6 только стартовала, Сервейор-1 попытался сесть в Океане Бурь, но все сигналы с борта неожиданно пропали за пару минут до касания… Оставалась вероятность того, что если отказал только радиокомплекс, то аппарат все же сел. Но, во-первых, молчащий аппарат не мог считаться мягко севшим, а во-вторых, позднее специалисты из TRW (в этой истории фирма продолжила заниматься АМС — прим. авт.) смогли при определенных условиях заставить двигатель станции эффектно взорваться на стенде…
А теперь, пришла очередь Луны-6. Хоть внешне посадочный аппарат и напоминал своего собрата из другой реальности, но был при этом тяжелее и технически более совершенным, пусть не в принципе, но в деталях. Но главное, у него был гораздо более способный «извозчик», перелетная ступень. Включение двигателей по команде импульсного высотомера произошло на высоте почти восьмидесяти километров, после чего приборный отсек и антенна ненужного больше высотомера отстрелились и упали куда-то вниз. Теперь аппарат замедлялся примерно так же, как его собрат из другого мира, но это лишь до высоты в семьдесят метров, когда вступил в действие гамма-высотомер. Наличие вычислительной машины позволило более изощренно обработать эти сигналы и гарантировать минимальную боковую скорость касания…