Один на вершине. Биография самого отчаянного альпиниста нового поколения

Кобуш Йост

Начался сильный ветер, и это не сулит ничего хорошего, но что я могу сделать? Я пытаюсь снова заснуть, гул и завывание ветра мешают мне. Шторм усиливается. О том, чтобы свернуть палатку и быстро спуститься вниз, в этой ситуации не может быть и речи. Я застрял в этом месте. Шквальный ветер бьет по моей палатке, как бушующие волны о скалу. Палатка начинает

искривляться, и я очень надеюсь, что ветер не разорвет брезент. Я сворачиваюсь калачиком и пытаюсь утяжелить тело, как вдруг резкий порыв ветра налетает на палатку. Колышки вибрируют и скрипят под мощным напором. Я слышу, что что-то рвется и ломается. В тот же момент я понимаю, что палатку сорвало с креплений и она вместе со мной – безбилетным пассажиром на борту – начинает скользить прямо к огромной ледниковой трещине. Как только я осознаю всю опасность ситуации, я освобождаюсь из спального мешка, быстро расстегиваю молнию палатки, выскакиваю наружу и запрыгиваю в лыжные ботинки. Одной рукой я удерживаю палатку за штангу, иначе ветер просто унесет ее с собой. Итак, шторм. Я стою и мерзну в нижнем белье, и у меня есть только две опции: либо отпустить палатку и смотреть, как она вместе с моим снаряжением исчезает в ледниковой трещине, и потом несколько часов без остановки идти в нижнем белье до базового лагеря – так себе вариант. Даже если я, возможно, и выживу, тяжелое обморожение мне гарантировано. Или продолжать держать палатку и при этом медленно скользить к ледниковой трещине, пока я не свалюсь вместе с ней на глубину 35 метров, что тоже не особенно прельщает. В моей голове крутятся мысли, но в то же время там бесконечная пустота. Я знаю, что у меня осталось мало времени, чтобы принять решение. В эту безысходную ситуацию я втянул себя сам. Если бы я раньше начал искать подходящее место для ночлега, я бы сейчас не оказался в этой ситуации. Мне страшно, мне очень страшно. Страшно, что я погибну здесь. Но жизнь не проносится перед моими глазами, как обычно говорят. В этот момент я чувствую сожаление. Я сожалею о том, что еще не сделал в своей жизни, кем я не смог стать и что я никогда уже не испытаю. Если бы у меня было больше времени…

Истоки будущего

Отличительная особенность: 1 испорченное свадебное платье

Время: 1996–2007 гг.

Возраст: 4–17 лет

Место: Боргхольцхаузен, Цугшпитце (2962 м)

Одно из моих ранних детских воспоминаний – когда мне четыре года и я сижу на нашей кухонной столешнице. Пока мой отец Фальк усаживал меня туда с благими намерениями, на кухню вошла мама Ирис. Начинается спор, можно ли мне там сидеть. В пылу мама сдергивает меня со столешницы и тем самым усугубляет ситуацию… У меня нет никаких воспоминаний о моих родителях как о счастливой паре, потому что они рано развелись. Одну половину времени я проводил у мамы, другую – у отца. Но поскольку состояние моей матери, у которой была анорексия, ухудшилось и она чуть не умерла, я с сестрами-тройняшками переехал к отцу. Ему приходилось много работать, чтобы прокормить нас, поэтому он приходил домой к вечеру и часто продолжал работать из дома. Меня воспитывали няни из Латвии. Свою настоящую мать я тогда видел лишь раз в неделю. А няня каждый раз остается лишь на год, и потом появляется кто-то новый. У меня нет значимого близкого, с которым я мог бы установить тесную эмоциональную связь. Молодые няни не могли мне дать той материнской любви, которая так нужна ребенку. В общем и целом у меня было пять таких нянь, пока мой отец не решил жениться на последней. Мои сестры были искренне рады. Но единственное, что мог выдавить из себя я, – это: «О нет». Сандре 24 года, когда она выходит замуж за моего отца. Я ревную. На свадьбе я спросил ее, может ли она открыть мне бутылку колы, которую я перед этим изрядно потряс. В следующую секунду все липкое содержимое бутылки оказывается на свадебном платье.

Конец ознакомительного фрагмента.