Один процент риска
Шрифт:
После гибели командира его обязанности перешли к Ковалеву, но за все время Борис ни разу не обращался к товарищу по полету приказным тоном. И слова Смита огорошили его. Он снова подумал, что тот шутит. Но лицо Роберта было серьезным.
– Не думай, пожалуйста, что я не в своем уме. Наоборот, все это хорошо продумано, и решение мое не изменится. Так вот: мне больше не хочется заниматься наукой. Не вижу в этом смысла. Буду вести жизнь добропорядочного рантье и брать от нее все, что только возможно в нашем положении.
Борис расхохотался - настолько дикими показались ему эти слова.
– Нет, я просто отказываюсь верить ушам! Жизнь рантье… Надо же придумать! Наверное, на тебя подействовали эти фильмы…
– Кстати, у наших старых фильмов есть одно отличное качество. Они ожесточают человека, даже оглупляют его. А иногда просто необходимо почувствовать себя не слишком разумным и не очень добродетельным. Но об этом мы побеседуем как-нибудь позднее. А пока закончу главную мысль. Итак, я почти примирился с тем, что мне суждено провести остаток жизни на крошечном островке, в который превратился наш «Мирный». И мне хочется, чтобы его название в полной мере отвечало действительности. А для этого требуется одно: не искать приключений. Как говорят у вас в России, не лезть на рожон. Мы можем отлично прожить годы, никуда не отлучаясь из своего корабля. О еде можно не тревожиться, энергии хватит. Будем смотреть фильмы, почитывать книги, слушать музыку. Словом, заниматься, чем только вздумается. Меня лично такая перспектива вполне устраивает.
– И ты уверен, что сможешь прожить без работы?
– Конечно. Труд, лишенный смысла, превращается в каторгу. Я считаю, что работать надо ради денег, ради славы или другой конкретной цели. А в нашем положении? Слава богу, всем необходимым мы обеспечены, судьба хоть тут сжалилась. Так почему бы и не пожить в свое удовольствие? А на жизнь планеты можно поглядывать и из окна.
– Ладно. Поступай, как знаешь. Хотя я глубоко убежден, что долго так не будет. А моя программа остается прежней. Буду изучать планету-растительность, животных, микрофлору, все, что возможно. Неправда, будущей экспедиции пригодится все. Это и будет моей конкретной целью…
– А ты убежден, что Земля продолжает свое существование? Может быть, давно уже сгорела в атомном пламени, и только радиоактивный труп кружится по орбите. И мы с тобой - единственные представители некогда многочисленного племени безумцев, именовавших себя людьми.
– Раньше у тебя не было таких мрачных взглядов.
– Всегда были. Мы просто слишком мало знаем друг друга, вот ты и не замечал. А свой род я давно не уважаю. Да и за что уважать людей? Любая скотина благороднее в тысячу раз! Звери убивают только когда голодны, а человек делает это во имя своих идеалов. Человек, Homo sapiens! Бог мой, какой непередаваемой насмешкой звучат эти слова! Вся история нашего племени - непрерывная цепь безумия. Рабовладение, инквизиция, колонии, фашизм… И войны, войны! Не возражай, я знаю, что ты скажешь. Конечно, наука, искусство, сокровища культуры. Но что стоит один отвратительнейший парадокс: почти все сколько-нибудь выдающиеся открытия нашего времени сделаны не во имя бескорыстной любви к ближнему, а из-за самой черной ненависти к нему. Кибернетика родилась в военном ведомстве. Лазер - там же. Ядерная энергия - говорить не приходится. Даже наш звездолет, этот удивительный продукт разума, и тот создан на базе смертоносных ракет. Страх за свою шкуру - вот главный двигатель прогресса! А все разглагольствования о высоких идеалах, о священных предначертаниях - мираж, обман…
– Ты обнаруживаешь элементарное незнание диалектики, сказал устало Борис.
– И к тому же человечество слишком далеко от нас.
– Но мы-то люди! И в нас сидят в зародыше все дьявольские противоречия общества. Хоть и улетели за седьмое небо, а каинова печать осталась. Вот увидишь, еще вцепимся друг другу в глотки. Об этом я тоже хочу тебя честно предупредить.
– Еще одно откровение! Знаешь, это уже становится забавным.
– Ты думаешь? Послушай одну небольшую семейную историю. За достоверность ручаюсь, потому что героем ее является мой собственный прадед. Сохранились его письма, и по ним можно судить, что это был очень веселый, жизнерадостный человек. Но когда он попал в похожую ситуацию, то стал убийцей. Убил своего товарища совершенно хладнокровно, как говорят юристы, с заранее обдуманным намерением. Дело в том, что они были вынуждены зазимовать однажды на богом забытом островке на Крайнем Севере. Оказались одни в крошечной избушке, отрезанные от всего мира. Не знаю, с чего все началось, но уже через несколько недель оба отчаянно возненавидели друг друга. Представляешь, какая эта ужасная пытка - жить рядом с человеком, который противен тебе до тошноты, чье слово, любое движение раздражают и бесят. А у них было нечто подобное. Почти восемь месяцев длился этот кошмар. О, даже подумать страшно, как день за днем росла их взаимная ненависть, как теряли они человеческий облик. Да, потешили они тогда дьявола! И, наконец, случилось неизбежное. Мой почтенный предок пристукнул своего компаньона. Потом было объявлено, что тот умер от цынги - обычная полярная версия. Но на склоне своих дней старик написал подробную исповедь, которая и сейчас хранится в нашей семье. Ее нельзя читать без содрогания - такие там открываются мрачные бездны, скрытые в душе человека…
Борис усмехнулся.
– Ты опасаешься, что в тебе вдруг заговорит кровь прадеда?
– Не в том дело. Просто эта история кажется мне удивительно точной схемой человеческих взаимоотношений. Два зверя выжидают момент, чтобы вцепиться друг другу в горло. И все. И никаких слюнявых разговоров о вечном мире. Кстати, тебе не приходилось читать о лекциях знаменитого Нансена? Назывались они многозначительно: «То, о чем мы не пишем в книгах». Великий норвежец прямо заявлял, что во время дрейфа «Фрама» он больше всего натерпелся из-за своего штурмана Иоганеса. Не голод, не холод - человек, товарищ по походу оказался главной опасностью! Полтора года они не разговаривали между собой. Если и обращались раз в неделю, то строго официально: «господин начальник экспедиции», «господин главный штурман». А другой полярный исследователь, Ричард Берт - тот даже отправился к Южному полюсу в одиночку. По той же самой причине: сам с собой не поругаешься.
– Хватит!
– вдруг взорвался Борис.
– Если ты поставил своей целью доказать на практике эту теорию - зря тратишь силы. У меня нет ни малейшего желания поддерживать бессмысленные ссоры. И давай-ка прекратим пустой разговор. Меня ты ни в чем не убедил, да и сам скоро поймешь, насколько ты заблуждаешься, какая у тебя, извини, каша в голове. А пока можешь вести себя, как угодно. Мне же некогда, буду работать. Завтра надо закончить камеру.
И он демонстративно взялся за инструменты. Смит хотел еще что-то сказать, но раздумал. Повернулся и пошел, вызывающе насвистывая, сунув руки в карманы. Борис проводил его долгим взглядом.
4. Опушка зыбкого леса
«Не так страшен черт, как его малюют! Сутки, которые я провел в лаборатории, не пропали даром: совершенно точно удалось доказать, что местные микроорганизмы для человека не опасны. Универсальная вакцина защитит нас от бактерий планеты точно так же, как и от всех земных. Таким образом, мы сможем выходить наружу даже без скафандров, можем спокойно дышать забортным воздухом. Опасаться надо лишь крупных хищников, а против них у нас защита найдется.
И вот я собрался на первую вылазку. Надел гепталоновый костюм, по прочности почти не уступающий скафандру, металлопластовый шлем. К воротнику пристегнул добавочный микрофон - буду на ходу описывать все, что увижу. На всякий случай захватил термос, немного еды. Хоть и планирую всего получасовую экскурсию, надо быть готовым ко всему - планета каверзная.
Смотрю на себя в зеркало и не могу удержаться от улыбки. Вид такой, словно собрался на войну. За спиной разрядник, на боку - лучевой пистолет. Но иначе нельзя, здесь ни на минуту не выпустишь оружие из рук. Конечно, не очень-то хочется сразу же начинать боевые действия, однако боюсь, что меня быстро к этому принудят. Население тут, судя по первым наблюдениям, настроено весьма агрессивно…
Роберт мой монолог не слышит. Он сейчас сидит в центральной рубке, решил следить за моей экскурсией на экране. Я не просил об этом-после того памятного разговора наши отношения несколько натянуты. Разговариваем вроде бы и по-прежнему, но от былой сердечности нет и следа. Все-таки меня очень задел его бессмысленный бунт. Но думаю, блажь со временем пройдет, и мы окончательно помиримся. Смешно - остались вдвоем в целом мире и еще станем что-то делить. Нельзя же всерьез принимать его разглагольствования о свободе личности, беспечной жизни рантье. Воспитание сказывается, вот и все.