Один раз на всю жизнь. Беседы со старшеклассниками о браке, семье, детях
Шрифт:
Чтобы завершить тему предохранения окончательно, необходимо сказать о том, что Церковь принципиально разделяет контрацептивы на два класса. В 2000 году на Юбилейном Архиерейском Соборе были приняты «Основы социальной концепции Русской Православной Церкви», которые дают ответы на многие животрепещущие вопросы современности. Одним из сложнейших был вопрос отношения Православной Церкви к контрацептивам. До принятия этого документа эта проблема не поднималась на уровне официального церковного учительства.
Собор Русской Православной Церкви в «Основах социальной концепции» разделяет средства контрацепции на абортивные и неабортивные.
Итак, Православная Церковь считает идеальным не использовать контрацепцию вовсе, то есть либо рожать столько детей, сколько посылает Господь, либо воздерживаться от супружеской близости. Но поскольку из-за общего падения нравственности далеко не все могут вести такой подвижнический образ жизни, то супруги по взаимному согласию могут принимать меры по предотвращению зачатия. Церковь, не благословляя прямо эти меры, все же допускает их, зная немощь людей. Но при этом Церковь считает категорически недопустимым для христиан использование абортивных контрацептивов.
Обратимся к медицинским источникам, чтобы разобраться, какие же из контрацептивов нужно отнести к абортивным. Врачи-гинекологи указывают на два основных вида контрацептивов, которые обладают абортивным действием.
Во-первых, это – внутриматочные спирали, упоминавшиеся ранее. Эти средства вообще не имеют права называться контрацептивами, поскольку слово «контрацептив» означает «противозачаточное средство», но как раз зачатию они никак не препятствуют. Их действие основано на том, что уже зачатый (!) зародыш не может прикрепиться к стенкам матки, то есть действие исключительно абортивное, поскольку связано с пресечением уже зачавшейся жизни.
Вторым видом противозачаточных средств, обладающих абортивным действием, являются также упоминавшиеся гормональные контрацептивы. Эти средства более сложные и действуют сразу по нескольким направлениям. Не вдаваясь в подробности, отмечу, что у этих средств четыре механизма, препятствующих рождению ребенка. Два первых механизма препятствуют зачатию, но поскольку зарождение новой жизни все же периодически происходит, то два других механизма направляют свой удар и на зачатую жизнь. В конце 1998 года в США была опубликована декларация, предупреждавшая об абортивности гормональных контрацептивов.
Замечу также следующее. Гормональные средства действуют по нескольким направлениям, чтобы уменьшить риск забеременеть. Но чем «надежнее» защита от беременности, тем больший вред наносится женщине. Рожать детей – это заложенная Богом способность женского организма. Борьба с этой способностью, словно с болезнью, обернется уже настоящими болезнями. Контрацептивы, как гормональные, так и спирали, приводят здоровый женский организм в настолько больное и расстроенное состояние, что она уже не может зачать ребенка. Пусть у меня не болит голова, но я буду принимать таблетки от головы. Уверен, что вскоре она по-настоящему
Хотя, казалось бы, число детей, убитых гормональными средствами, меньше, чем спиралями, грех убийства (аборт) остается убийством. Количество (меньше абортов) в данном случае не переходит в качество (менее грешен). Страшно иметь на своей совести даже хотя бы одну загубленную душу.
Таким образом, к тем абортам, которые делаются в огромном количестве в больницах, прибавляется во много раз большее число микроабортов, учесть и подсчитать количество которых просто невозможно. И многие женщины, считающие себя невиновными в совершении абортов, на самом деле повинны в убийстве детей, зачатых в их утробе. Конечно, они не знали о том, что, пользуясь указанными контрацептивами, они убивали детей, потому что им об этом никто не сказал. Но убийство даже невольное все равно остается убийством. Вина за невольный грех меньше, чем за осознанный. Но для зачатых детей это уже неважно, они знают только то, что они убиты.
Беседа 8
Сколько должно быть детей?
Статистика в Талдомском районе за 2000 год была такова: около 220 многодетных семей, в которых воспитывается около 660 детей. Благодаря простым подсчетам я сделал для себя удивительное открытие: оказывается, что многодетной семьей считается семья с тремя детьми. Это открытие не сразу уложилось в моей голове. Все-таки слово «много» не ассоциируется как-то с цифрой «три». «Много» – ну, это хотя бы пять.
Конечно, есть исследования лингвистов, которые доказывают, что в первобытные времена люди считали так: один, два, много. Числа «три» у них не было якобы в силу примитивности мышления. С этим можно отчасти согласиться: один мамонт – хорошо, два – еще лучше, а три мамонта уже многовато. Исследователи же славянского языка отмечают, что понятие «много» у славян и их предков праславян использовалось, если объектов было пять и более. Свидетельство этому можно увидеть и в современном русском языке. Мы говорим: один ребенок, два ребенка, три ребенка, четыре ребенка, но уже пять (и далее) детей, то есть много детей.
Еще в доперестроечное время однажды по радио я слушал выступление одной женщины, специалиста по демографическому вопросу. Она объясняла, что для поддержания численности населения на одном уровне необходимо, чтобы 60% семей имели троих детей. И это еще немного: если остальные 40% семей будут иметь по два ребенка, то у 100 семей, или 200 родителей, будет только 260 детей, то есть воспроизводство населения будет всего 30%. На самом же деле не все оставшиеся семьи имеют двоих детей и реально в следующем поколении будет только 230 детей, то есть прирост всего 15%, эти 15% едва могут закрыть недостаток людей. Часть детей умрут, не достигнув зрелого возраста, а часть выросших детей никогда не создадут семьи. И таким образом в следующем поколении будет опять только 200 родителей, или 100 семей.