Один шаг
Шрифт:
— Ну, что, загораем? — лениво спросил первый пилот, еще в воздухе предупрежденный о задержке.
Он вышел в расстегнутой голубой рубахе, без фуражки и кителя, который по-домашнему висел на спинке кресла.
— Маленько придется, — согласился Тимофей Иванович. — Ко мне пойдешь?
— Благодарствую. Я лучше подышу.
Он лег в тени самолета в траву, лицом к небу.
— Гроза будет, — сказал Тимофей Иванович.
— Предупреждение передавали? — не поворачивая головы, спросил пилот.
— А на что мне оно, предупреждение? Старые кости
— И то верно.
Тимофей Иванович сдал второму пилоту почту и вернулся к своему стандартному домику, выкрашенному в веселый голубой цвет; начальник аэропорта весной сам малярничал тут вместе с Сашей.
— А местов хватит? — заведующий горкомхозом наконец вынул руки из карманов, чтобы достать папиросу. — А то получится, что ее посадят, а кого-то попросят вежливо… Так у нас тоже бывает.
— Они Раздольное проехали! — выкрикнул Саша. — Скоро в Стрелке будут!
Он вообще в это утро не находил себе места от возбуждения: висел на телефоне, единым махом брал четыре ступеньки крыльца и так же лихо спрыгивал с него, чтобы подбежать к сидевшим на скамейке пассажирам. Тимофей Иванович не одобрял такого поведения своего помощника, иногда даже покрикивал на него, и тогда Саша напускал на себя важность, поправлял сбитую набок фуражку и застегивал на верхнюю пуговицу китель. Но проходила минута-другая, и фуражка снова сползала, а пальцы сами собой оттягивали душный воротничок.
— Сколько километров до Стрелки? — спросил доктор.
— Отсюда — тридцать шесть, — ответил инструктор райкома. — Колхоз имени Кирова. Самый дальний угол в районе.
— Тридцать шесть, — машинально повторил доктор.
Он знал, что значит тридцать шесть километров для девочки, задыхающейся от удушья, от того, что отказали мускулы, сжимающие и поднимающие грудную клетку. Не дальше как сегодня ранним утром ему пришлось проехать половину этого расстояния из деревни Ключи, где он гостил неделю у фронтового друга. Кабина колхозного грузовика, куда его посадили, громыхала и прыгала в засохших глубоких колеях, доктор держался руками за сиденье и тоже подпрыгивал и стукался головой о крышу кабины. Двадцать километров от Ключей до Вязовска машина тащилась почти час, и доктор подумал, что если и там, где сейчас везут девочку, дороги не лучше, помощь может и не понадобиться вовсе.
Скоро должна была позвонить сестра. Он напряженно ждал этого разговора, мысленно намечая неотложные меры, которые следует принять… «Может быть, связаться с областной больницей… Впрочем, не стоит, там и так, наверное, знают… Лучше разыскать в Вязовске специалиста эпидемиолога и посоветоваться… Что еще? Узнать, есть ли цититон… И торопить, торопить шофера, пилота, чтобы выиграть минуты и скорее поместить девочку в сверкающую никелем камеру для искусственного дыхания… Тогда, возможно, удастся спасти. А пока?..»
Звонок больно ударил ему в уши, и он нетерпеливо выхватил протянутую Сашей трубку.
— Сестра? Здравствуйте… Как состояние больной? Пульс? Дыхание?.. Понятно. Что делать? («Боже мой, что я могу посоветовать этой женщине?») Прежде всего не впадать в панику! Примените искусственное дыхание. Плохо помогает? («Тогда оно тоже не помогло!») Дышите ей в рот. Вы поняли меня? Наполняйте ее легкие воздухом. Да, станет легче… Цититон у вас есть? Ничего, постараемся достать здесь… Все. До свидания, торопитесь, сестрица…
Он представил себе лицо сестры, почему-то круглое, с широкими испуганными глазами, как она сейчас бежит в своем белом халате от сельсовета к кремовой, запыленной машине, где лежит задыхающаяся девочка одиннадцати лет. «Как ее зовут? Может быть, тоже Катя?..»
Глядя куда-то перед собой, доктор несколько раз пытался повесить трубку, но она все время скользила мимо блестящего рычажка.
— Она поправится, доктор, а? — заглядывая ему в глаза, спросила студентка.
— Не знаю… Срочно нужно лекарство. Две ампулы цититона.
Саша без слов принялся крутить трубку.
В любой другой день телефон в аэропорту почти бездействовал, разве кто спросит, сколько стоит билет, да Анна Петровна, жена начальника, поинтересуется, скоро ли вернется домой ее Тимоша.
— Машка? Аптеку срочно! Занято? А ты поторопи! Экстренный случай!.. Говорите, доктор.
Доктор спросил, есть ли цититон, две ампулы цититона, потом нетерпеливо, дергая себя за мочку уха, объяснял, зачем и кому они нужны.
— Какая еще виза?! — Глаза доктора зло округлились. — Заведующего райздравом? И еще круглая печать на рецепте! А продолговатая вас не устроит?! Вы понимаете, что речь идет о жизни человека? — Доктор обернулся ко всем. — Ей нужна печать и подпись заведующего райздравотделом. Она действует по инструкции, а инструкция предусматривает круглую печать. И чтоб с государственным гербом Союза ССР.
— Ай-я-яй, какая волокита! — сочувственно закачал головой бухгалтер.
— Вот и правильно, что не отпускают без рецепта, — сказал Кулябко, не поворачивая головы.
— А ну-ка, разрешите? — инструктор райкома взял у доктора трубку. — Рязанов говорит. Попрошу срочно выдать лекарство. Да. Без рецепта! — Он повысил голос. — Да, под мою личную ответственность. — Инструктор с силой повесил трубку. — Можно ехать за лекарством, доктор.
— Точнее — идти. — Доктор невесело посмотрел на пустой большак, по которому за все это время не проехала ни одна машина. — Час бодрого хода в один конец. В городе можно достать машину.
— Тимофей Иванович, а Тимофей Иванович! — Саша кивнул в сторону сарайчика, откуда доносилось постукивание движка. — Может, разрешите?
Начальник строго посмотрел на него. — Не твое дело. Сам знаю. — Он откашлялся. — У нас тут имеется мотоцикл, из области прислали как транспортное средство, это чтоб мы на работу, значит, ездили…
— Так пускай Саша сгоняет! — оживился инструктор райкома.
Тимофей Иванович замялся. — Не с руки ему.
— Как это не с руки?
— Да очень просто. Не может. Не выучился пока на шофера.