Один в поле воин
Шрифт:
Они не могли постоянно находиться вместе, тем более что после определенных событий Валентине появляться в городе будет опасно, так что часть дел ложилась на плечи Грачевского.
Предыдущая мягкая речь и молчаливый ужин не вязались с дальнейшими действиями судьи. Она бросила под ноги пленнику ключ от наручников и взвела курок пистолета.
– Открой замок и пристегнись к кровати, – приказала она. – Лишнее движение – и я прострелю тебе ногу. Стрелять я умею. Потом бросишь ключ на пол.
Она все же боялась Максима, он был сильнее ее, а подстраховки нет.
Парень выполнил
– Ключ, – потребовала Ширяева. Подобрав ключ с пола, она разобрала постель, погасила свет, разделась в темноте и еще долго без сна пролежала в кровати.
Настроение паршивое, вынуждена была признаться себе Валентина. Чем успешнее шли ее дела, тем больше она чувствовала, что все пути ведут в тупик. Этого чувства не было, когда она тщательно разрабатывала план, делала первые шаги. Сейчас появилась неуверенность, чувство вины перед пленником. А еще – что она станет делать, когда докажет Михайлову невиновность Ильи? Конечно, она постарается, чтобы преступники понесли наказание – неважно, попадут ли они под суд или она сумеет разобраться с ними по-своему. Но что будет с ней? Скрываться она не собиралась, да и в любом случае ее найдут – через месяц, год, два.
Выход должен быть, засыпая подумала женщина. Думать, сонно приказала она себе. Думать...
И уснула.
44
Этот день не принес ничего хорошего – кроме видеокассеты. Курлычкин общался только с Сипягиным и личным водителем. Прежде чем отправить пленку специалистам, Станислав Сергеевич просмотрел видеоматериал с верным другом. Первым делом Курлычкин спросил:
– Не разберу, чего он жрет.
Любитель острых блюд, Сипягин определился моментально. Он частенько наведывался в ресторан корейской кухни, ел рыбный или мясной хе и другие салаты, любил кукси, приготовленное из собачьего мяса.
– Это морковь, – сообщил он, вглядевшись в экран телевизора. – Я постоянно у корейцев покупаю острую морковь.
– У корейцев? – сморщился Курлычкин. – Только этого не хватало.
– Да, – подтвердил Сипягин.
Лидер "киевлян" нахмурился. С момента получения первой пленки он перебрал всех, кому так или иначе перешел дорогу. Не сбрасывал со счетов и главную версию: похищение с целью выкупа. Не исключал также, что за похищением могли стоять силовые структуры, федеральное управление по борьбе с организованной преступностью. В их арсенале имеются все средства, они ничем не побрезгуют. Но вот чего они добиваются?
Курлычкин думал о происходящем постоянно и все больше убеждался, что ни ГУБОП, ни чеченцы тут ни при чем. Тогда кто?
Во время своих размышлений он вспомнил и неряшливую судью, стоящую у гроба, ее беспомощный взгляд. Он хорошо поработал над ней, ее даже попросили из районного суда, и теперь она без работы. До него дошли сведения, что Ширяева начала пить, кто-то видел ее, в одиночестве сидящей в кафе.
Да, судья могла что-то предпринять, когда работала в суде. Но теперь – вряд ли. Да и сама мысль о том, что Ширяева похитила его сына, показалась настолько абсурдной, что Курлычкин тут же забыл о ней. Сейчас его насторожило заявление Сипягина.
– Корейцы? – переспросил он. – Займись ими лично.
45
Крупнейший в городе автосалон на Киевской был расположен на самой окраине. От 11-го микрорайона его отделяло широкое шоссе, а через дорогу находились школа и детский сад. Из окон административного здания салона-магазина хорошо просматривалась широкая площадка перед школой.
Перед началом учебного года там полным ходом шел ремонт. На укрепленных вдоль фасада лесах трудились рабочие. Правая часть здания была подготовлена к побелке – там, размотав шланги, сновали маляры. Левую часть оштукатурили только наполовину. Когда не было раствора, рабочие устраивали перекур.
Иногда они беззлобно поругивали местных детей, проникающих на территорию школы, отгоняя их подальше от здания, и те вынуждены были играть у самого забора.
У двоих ребят лет двенадцати были велосипеды, и дети катались по очереди, скрываясь за правым крылом здания, там они разворачивались и ехали назад. Девочки от семи до девяти лет в основном рисовали цветными мелками на асфальте, играли в классики или прыгали через скакалку. Одна из них совсем не умела ездить на велосипеде, и мальчишки катали ее, усадив на раму.
Валентина без труда вычислила окна офиса Курлычкина, выходящие прямо на школу. Она была приятно удивлена, увидев, что на крайнем окне отсутствуют жалюзи, словно Станислав Сергеевич знал о ее внезапно возникшем плане и решил помочь судье.
Вчера Грачевский загнал машину на тонировку, и Валентина спокойно часть дня провела, наблюдая за офисом из приятной полумглы салона "Жигулей".
Ее удовлетворили частые передвижения хозяина по кабинету, она сбилась со счета – сколько раз Курлычкин подходил к окну, бросая взгляды на дорогу, на строителей... Часто его фигура на минуту-две замирала у окна. Отсутствующие жалюзи выставляли на обозрение встревоженного, нервного человека. Еще немного – и он окажется на грани срыва.
Валентина решительно направилась к рабочим.
– Ребята, хотите заработать?
Бригадир не удивился такому заявлению, к ним часто подходили жители окрестных домов: кто за раствором, кто за известью или колером. Иногда люди просто советовались: как лучше развести известь, в какой пропорции смешивать цемент и песок...
– А кто сейчас не хочет заработать? – ответил бригадир с перепачканным известью лицом. На вид ему было лет пятьдесят. – Ремонт, что ли, затеяла, хозяйка? Или стройматериалом интересуешься?
– Нет, у меня чисто спортивный интерес. Но не бесплатный. – Видя, что бригадир собирается закурить, Валентина предложила ему сигарету. Тот поблагодарил женщину кивком головы.
– Так я не понял, что тебя интересует? – Он отметил стильную одежду незнакомки, драгоценное кольцо с камнем, вызывающе дорогие сережки. Непринужденность женщины невольно внушала уважение. Бригадир не был физиономистом, но безошибочно определил, что она привыкла командовать, скорее всего занимает руководящую должность на предприятии или является директором какой-нибудь фирмы.