Один за всех
Шрифт:
А тут кровь, крики, грохот пушек, треск Слонобоев. Ползающие на коленях с поднятыми руками французы. Река, вздувшая ещё сильнее от запрудивших её сотен, да даже тысяч тел.
Ещё в одном не повезло армии Итальянского королевства. В этом месте словно специально природа для них ловушек подготовила. Часть армии, поняв, что у моста их просто перебьют, бросилась вдоль реки на запад. И дудки. Буквально через километр, даже меньше 0- метров восемьсот справа в По впадал ещё один в обычное время ручеёк, но сечас получилась вполне себе река с с водоворотами перекатами и крутым левым берегом, опять десятками стали тонуть товарищи. Другая часть ломанулась на восток и ну надо же уперлась точно в такой же приток, причём
Нужно было останавливать это действо. А народ, в смысле его баварцы и дербентцы, словно обезумили, тоже и прямо с упоением палили по французам и кромсали их шашками. Артиллеристы Ермолова показали максимальный темп стрельбы уничтожая кавалеристов французских успевших через реку По перебраться.
— Ванька! Давай к Ермолову. Прекратить огонь. И потом к полковнику Щеглову. Пусть отводит егерей и прихватит с собой гренадёров Шварцкопфа.
Брехт убрал трубу, не хотелось на всё это смотреть больше. По ноздри крови напился. Нужно ещё как-то лезгин, в смысле кирасир успокоить. Они одни без помощи пехоты и артиллерии вырубят на корню лучших представителей французского народа. Брехт читал, что после поражения Наполеона средний рост французов уменьшился на десять сантиметров. Понятно всех высоких мужчин забирали в гренадеры, а всех остальных в армию. И те и другие погибли. И женщины остались с калеками и стариками, качество жизни без кормильцев резко упало. Нет белка, и просто нормального питания у детей и потому выросло следующее поколение хилым и малорослым.
Интересно, что, несмотря на это, французы гордятся Наполеоном. Почему, потому что сделал несчастными миллионы людей. В чём заслуга. В том, что целых десять лет Франция была непобедимой великой страной. Рядом должны стоять Гитлер и Наполеон. Тот же самый национализм и желание покорить весь мир. Те же самые бедствия для своего народа. Тьфу. Бог с ними с французами. Пусть мёртвые сами хоронят своих мертвецов. Нужно в темпе расчищать мост и переправляться через реку. И через вторую. Нужно быстрее двигаться к беззащитному теперь Милану. Чтобы собрать такое войско император Женька всех оставшихся французов собрал по Италии. Теперь такие города, как Милан, Турин и Венеция можно без боя брать. И нужно успеть туда до Австрийцев. Русских должны считать освободителями.
Глава 25
Эпилог
Светлейший князь Суворов — Италийский сидел на своей любимой скамье в небольшом дворике, огороженном цветущими абрикосами. Деревья в розовой пене лепестков чуть подрагивали на ветру и волны аромата накатывали на Александра Васильевича. Прямо перед скамейкой с высокой удобной спинкой, на которую можно откинуться и подставить лицо тёплым, прибивающимся через цветущие абрикосы, солнечным лучам, была небольшая площадка, засыпанная белоснежным песком. Дальше до самых деревьев росла изумрудная мягкая травка. В руках у генералиссимуса был кавалерийский стек, которым он рисовал на песке. Нет, не минувшие битвы. Чёртиков, рожицы смешные, иногда прелестные женские головки в профиль с локонами спускающимися на плечи. В этот момент из-под хлыста начинающего графика вырисовывалась именно улыбающаяся
Неожиданно воздух рядом с генералиссимусом стал уплотняться и уже через несколько секунд там оказался человек лет сорока с теми самыми кучеряшками на буйной головушке и с тем самым горбатым слегка носом. Одет был персонаж престранно. На нём была чёрная черкеска с серебряными газырями, на ногах грубые ботинки с высокими голенищами скреплённые толстыми шнурками и сразу бросалась в глаза толстая подошва с каблуком. В ботинки были заправлены чёрные штаны, кои носят крестьяне — свободного кроя, но с тонким серебряным лампасом. Голова была босой и ветерок, пробившийся через ветки цветущих абрикосов, играл соломенными кудряшками.
— Кхм. — Александр Васильевич, не сильно любивший компании, строго глянул на пришельца.
Мужчина повернулся. Он был выше Суворова на целую голову, а в плечах раза в три превосходил, настоящий богатырь или гренадёр из первой шеренги.
— Александр Васильевич?! Твою ж, налево! Ни хрена себя! Не, ну, мать вашу, Родину нашу, какого чёрта!
— Милостивый государь, лицо мне ваше знакомым кажется, не представитесь, раз уж вы меня знаете. — Свёл брови князь Италийский, не любил богохульников.
— Нда! Простите Александр Васильевич… Представиться. Конечно. Хотя… Мы представлены. Давненько. Прилично воды с гор сбежало. Итак. Разрешите представиться — генералиссимус Пётр Христианович фон Витгенштейн. Хан Нахичеванский, король Баварии, князь Дербетский. Участвовал в нескольких ваших походах, в том числе и италийском под руководством князя Багратиона.
— Припоминаю. Был при Петре Ивановиче богатырь. Позвольте полюбопытствовать, Ваше Величество, какими, так сказать, судьбами сюда… — Суворов широко раскинул руки и покрутил головой, весь сад охватывая взором.
— Сам не пойму. Руководил взятием Парижа. Серьёзно огрызались лягушатники. Со всей Европы подтянули пушки. И вот тут… Плохо. Столько дел… Ядро. Должно быть ядро. Эх, твою же налево! А дети? А жёны? Антуаннета? Женька мировая? А государство? А Россия? — Великан вскочил со скамейки и помахал рукой, очевидно на голубом безоблачном небе кому-то знак подавал. — Эй, там, верните назад, столько дел не закончено.
— Напрасно, молодой человек. Нет из Рая назад на грешную Землю пути.
— Из Рая? — хан Нахичеванский, плюхнулся на скамейку. Огляделся. — Персики?
— Абрикосы. Всегда цветут. Сколько тут, а они всё цветут и цветут. Нравится сюда приходить.
— Что и косточек не дождаться? Люблю колоть абрикосовые косточки. Набьёшь потом полный рот ядрышками. Лепота.
— Тут в ста шагах есть сад с созревшими абрикосами. Нет, тут лучше. Вы Ваше Величество, воздух вдохните.
— Наполеон тут? Хоть ему рожу набить.
— Буонопартий?! Да кто же узурпатора и многожёнца сюда пустит. — Хихикнул князь Италийский.
— Многожёнца? Узурпатора? Эй, там, мне сюда нельзя, верните, где взяли! — Генералиссимус в черкеске опять руками замахал в сторону голубого неба.
— Напрасно, монсеньор. Тут хорошо. Скучновато. Поговорить о баталиях не с кем. Разве что с Петром первым. Но тот буйный, чуть не по его, так слюной брызжет, руками машет. Вы, надеюсь не такой, Ваше Величество.
— Я-то?! Нда. Я тоже Пётр первый. Нет, слюной брызгать не буду. Я, если что, так сразу в рожу. А кто тут ещё из наших? Павел тут? Ему физиономию набить?
— Так что умер император? — Суворов голубыми глазами захлопал.
— Придушил шарфом князь грузинский Яшвиль, или Скарятин. По-разному говорят. А может и оба вместе? Два конца у шарфа офицерского.