Одиннадцать сребренников
Шрифт:
– Ганс? Что там такое? Он пожал плечами:
– Мне показалось, что там что-то мелькнуло. Я не стал ничего говорить, а просто резко повернулся, чтобы застать их врасплох - если там действительно кто-то был.
– Ты хочешь сказать.., люди? Те пустынные разбойники, о которых нам рассказывал гуртовщик Темпуса? Ганс покачал головой:
– Нет, вряд ли. Что-то маленькое. Просто крошечное темное пятнышко, и оно двигалось. Я хочу сказать, мне почудилось, будто я видел что-то такое... Понимаешь, вроде как мелкое животное. И оно, похоже, следовало за нами. Но когда я обернулся, я не увидел там ничего. Совсем ничего.
По телу Мигнариал
Она видела песок, и только песок, и ничего более. Никакого животного, мелкого или крупного. Никакой растительности, даже той, похожей на клочья грязной шерсти пустынной травы - или чего-то напоминающего траву, - которая время от времени попадалась им по пути. Даже онагр почти не интересовался этой сухой шелухой. В поле зрения не было Даже больших валунов или каменистых холмов. Пологие холмы напоминали уродливые горбы разной высоты и были покрыты желтовато-коричневым песком. Песок расстилался вокруг бесчисленными складками, словно шлейф придворного платья, выцветшего от старости. Вверху выгибалось небо цвета старой меди, с проблесками серебра и оранжевыми искрами. Такое небо могло быть красивым. Но оно не было красивым. Оно выглядело горячим. Где-то вдали Мигнариал углядела проблеск "настоящего" голубого неба и вздохнула. Затем она снова перевела взгляд на Ганса.
– А теперь ты видишь что-нибудь?
– Нет, ничего, - ответил он, поворачиваясь обратно и поправляя капюшон своего балахона. Передний край капюшона был отогнут назад, как и у Мигнариал, но его можно было опустить так, что он полностью закрывал лицо. Им говорили, что эти капюшоны в случае песчаной бури лучше всего опустить на лицо и замереть. Эти сведения отнюдь не порадовали беглецов, хотя они были очень признательны за подарки - эти самые балахоны с капюшонами и лошадь, названную Инджа. Песчаная буря? Ганс и Мигнариал надеялись, что им не придется столкнуться с этим явлением.
– Возможно, я и раньше ничего не видел, - сказал Ганс, потирая бедро. Он причмокнул, понукая своего коня.– Прости, что я испугал тебя. Мы видели только длинный путь, оставшийся у нас за спиной. Судя по всему, там нет ничего. Только.., песок.– Последнее слово он произнес с нескрываемым отвращением.
– Не надо просить прощения, Ганс. Не пытайся быть героем и скрывать что-то от меня, "ради моего собственного блага" или ради чего-либо другого. Хорошо? Я не из тех женщин, которые пугаются всего на свете. Если что-то тревожит тебя, дай мне знать об этом, ладно? Не надо ничего от меня скрывать.
Ганс молча кивнул в ответ. Мигнариал не смогла удержаться и вновь кинула быстрый взгляд назад. Ничего...
– Сперва ты что-то заметил, а теперь мы видим долгий путь, оставшийся у нас за спиной, не более. Мне это не нравится!
Гансу это тоже не нравилось, но он предпочел умолчать об этом. Вместо этого он сказал:
– Ну, я же говорил, что мне показалось. Помнишь, нам рассказывали, что солнце и песок могут сыграть с нашим зрением странные шутки?
– Да. И мне еще говорили, что некоторые предметы могут быть сначала видны, потом не видны, а потом...
– Хватит!– Ганс встряхнул головой.– О бог мой, Отец Илье! Только не это, только не колдовство! О боги, как я ненавижу колдовство!
В течение нескольких минут они ехали молча, и Мигнариал пыталась придумать какую-нибудь иную тему для разговора. Ах да, вспомнила она, в разговоре промелькнуло кое-что интересное.
– Кажется, ты говорил мне что-то о краже тыквы?– спросила она.
Он резко повернул голову и устремил на нее взгляд своих полночно-темных глаз.
– Что? Ты украла тыкву?– Он склонил голову набок.– Разве? Хотя.., это было бы неплохо, особенно если ее как следует приготовить. А ты ее действительно украла?
– Да нет же, не я! Ты! Ты говорил об этом перед тем, как мы остановились и ты оглянулся. Ну помнишь, мы разговаривали, и ты упомянул о том, что помнишь свою жизнь на протяжении семнадцати лет, а до этого.., что-то там о краже тыквы...
– А, это!– Смуглое лицо Ганса озарилось улыбкой, мимолетной, словно проблеск солнца в ненастный зимний день.– Не тыкву. Смокву. Смокву, раздельно произнес он, отводя глаза от лица Мигнариал. Его голос стал глубоким и задумчивым, когда те далекие события вновь ожили в его памяти. Я уронил ее, когда он погнался за мной.
Убедившись, что на лице не осталось ни малейшего следа недавних слез, Мигнариал вопросительно посмотрела на Ганса.
– Кто погнался за тобой? Я не понимаю. Что могло случиться с таким.., сколько лет тебе тогда было?
Ганс хмуро зыркнул в ее сторону, но когда он увидел обращенный к нему взгляд девушки, то раздраженное выражение на его лице сменилось слабой, почти извиняющейся улыбкой. Для Ганса, прозванного Порождением Тени, это было весьма необычно.
– Понимаешь, это первое, что я помню. Мне тогда было пять лет.., или три, или четыре... Я потратил немало времени, чтобы подсчитать, сколько прошло с тех пор, и насчитал семнадцать лет. Ну, приблизительно семнадцать. В общем, я тогда был маленьким. Совсем маленьким, ребенком. И я хотел есть. Я очень долго хотел есть. Мне казалось - целую вечность. Что такое вечность для маленького ребенка? Мой желудок уже даже не был пуст, он попросту сжался в комок, завязался в узел. Очень тугой узел - до боли. Я ходил по Базару, и мне казалось, что вокруг меня великаны ростом в одиннадцать футов.
Ганс слабо взмахнул рукой, словно пытался отогнать воспоминания, причинявшие ему страдание.
– А я был где-то внизу, среди навесов и прилавков, и люди возвышались надо мной, как башни, и все время двигались, двигались, толкались... Мне казалось, что вокруг меня миллионы ног, целый лес ног. Одни только ноги, а глаз нет. Не было глаз, никто не видел меня. Меня вообще словно бы не замечали. А когда замечали, то не обращали внимания. Подумаешь, какой-то невзрачный оборвыш бродит по Базару. Быть может, все думали, что я ищу свою мать. Ха! Я искал вообще кого-нибудь. Кого-нибудь, кто накормит меня. Скажет мне пару слов, погладит меня по голове.., мне и этого бы хватило. Теперь Ганс говорил иным голосом - негромким, печальным и по-мальчишески ломким. На Мигнариал он не смотрел.
Мигнариал прикусила губу до боли.
– В общем, я уже привык к тому, что никто меня не замечает, и тогда я подошел поближе к одному прилавку и медленно-медленно протянул руку к фруктам, которые лежали на нем. В груди у меня все сжималось. А потом я дотронулся до смоквы и схватил ее. Она была огромной и спелой с виду, и я на ощупь почувствовал, какая она огромная и сочная и.., действительно спелая. А потом мне пришлось удирать от демона.
Мигнариал моргнула, с трудом проглотила вставший в горле комок и произнесла: