Одиночка
Шрифт:
Тех самых паспортов, которыми он так интересовался и которые помог достать. Телеграмма гласила:
С сожалением сообщаю, что в дипломатической защите для этих заявителей окончательно отказано. Документы объявлены полученными незаконно. Все держатели оных задержаны и помещены в опломбированные вагоны. Пункт назначения: трудовой лагерь на юге Польши. Мы полагаем, их повезут в городок под названием Освенцим.
Стросс перечитал телеграмму и сердце его упало. Потрачен целый год. Год он тщательно все
Все усилия оказались напрасными.
Все держатели оных задержаны и помещены в опломбированные вагоны. Пункт назначения: трудовой лагерь на юге Польши.
Стросс отложил телеграмму. Операция «Сом» окончена.
Сын кантора, он легко мог цитировать Тору наизусть, но сейчас пустота в его душе показалась совершенно бездонной. Брат его отца до сих пор оставался в Вене, и они не имели ни малейшего представления о том, какая участь постигла дядю и его семью. В каком-то смысле Стросс поставил в зависимость от успеха этой операции всю свою веру в положительный исход этой войны.
И вот все рухнуло.
— Ответ будет, сэр? — молодой лейтенант, доставивший депешу, все еще стоял в ожидании.
— Нет, — подавленно покачал головой Стросс. — Ответа не будет.
Он снял очки в металлической оправе и принялся протирать стекла.
— Так значит, все кончено? Двести сорок человек… — констатировал помощник, знавший об операции только это. — Мне жаль, сэр.
— Двести сорок жизней, — подтвердил Стросс. — Без сомнения, каждая из них достойна спасения. Но одна была исключительна важна.
Глава 6
Четыре дня спустя
Спустя трое мучительных суток, проведенных в битком набитом зловонном вагоне, они наконец услышали шипение выпускаемого пара и лязг тормозов. Поезд остановился.
— Где мы? — спрашивали люди друг друга. Была ночь. — Что-нибудь видно?
Какое-то время они не двигались, прислушиваясь к крикам немцев и лаю собак.
— Я слышал, что они спускают собак прямо на вновь прибывших, и те кидаются на всех подряд, — произнес кто-то.
Замолчите, — одернула его женщина. — Вы пугаете детей.
Внезапно послышался лязг отодвигаемых запоров, двери вагона распахнулись. Внутрь хлынули холодный воздух и слепящий свет.
— Rauss, rauss! Все на выход, вылезайте! Schneller, быстрей! — солдаты в серых шинелях начали дубинками выгонять людей наружу. — Быстро! Не задерживаться! Строиться на платформе с вещами!
Когда Альфред, Марта и Люси вылезали из вагона, кутаясь в пальто на резком ветру и жмурясь от слепящих огней, они ощущали,
За время пути в их вагоне умерло, по крайней мере, четверо. Больная старушка, беременная женщина и еще двое младенцев. Раза два Альфред боялся, что Марта не выдержит: в этой давке клокотание у нее в груди было слышно особенно отчетливо. Ели они только то, чем готовы были поделиться те, у кого оказались с собой запасы пищи. Их мучила жажда — в горле пересохло и горело. Воду давали всего один раз в день.
— Ты помнишь наш медовый месяц в Италии? — Альфред пытался подбодрить Марту. — Помнишь, как ты сердилась на меня?
— Ты тогда купил билеты в третий класс, — отвечала она едва слышно.
— У меня не было денег. Я еще не получил преподавательскую должность, — объяснял он Люси под стук колес. — Если подумать, это было не так уж плохо, учитывая наше нынешнее положение, — заметил он со смехом.
— Твой отец всегда умел извлечь урок из любой неудачи. — Марта слабо улыбнулась дочери.
Она опускала голову на плечо мужа и кашляла. Так они коротали время в дороге.
На платформе со всех сторон раздавались крики и собачий лай, ярко горели огни. Поодаль стояли автоматчики. Охранники в черной форме пронзительно свистели в свистки и сгоняли всех в строй.
— Сюда! Сюда! Вещи с собой не брать! О них позаботятся.
Французские охранники в Виттеле, которых за проведенные там месяцы Альфред успел возненавидеть, по сравнению с этими казались милыми и безобидными.
— Не теряйтесь, — он поддерживал Марту, оберегая ее от толкотни. — Ну, хотя бы мы больше не в этом жутком поезде. — Смотри, — он указал на вывеску, изогнувшуюся над воротами.
— Папа, что там написано? — спросила Люси. Надпись была по-немецки.
— «Труд освобождает». Ну вот, Марта, тебе надо быть сильной. Мы будем работать, а значит, будем в безопасности. Вот увидишь.
Марта закашлялась, кивнула, от чьего-то толчка сзади чемодан выпал из ее рук.
— Подожди, я тебе помогу, — Альфред взял ее чемодан.
Те, кто уже выбрался из вагонов, в нерешительности жались друг к другу, держали детей, успокаивали стариков. Все уже знали о подобных ужасных местах, откуда никто никогда не возвращался. Вдруг неожиданно для всех заиграл оркестр. Как такое возможно? Это был Шуберт. Альфред точно помнил, он слышал это произведение в Праге, в концертном зале «Рудольфинум».
— Это Шуберт, концерт для скрипки до мажор, — подтвердил кто-то из стоявших рядом.
— Смотри, у них тут даже оркестр есть, — Альфред обнял жену. — Что скажешь, Люси? Не так уж все и плохо. — Он старался говорить бодрым тоном.
— Сюда! Сюда! — подталкивали их солдаты в черной эсэсовской форме. — Женщины и дети, стройтесь здесь. Все мужчины, даже отцы, — солдат указал в другом направлении, — вы туда. Не волнуйтесь, это для прохождения формальностей. После вы все опять воссоединитесь.