Одиночный выстрел

Им пришлось ждать совсем недолго.

Ровно в восемь часов тридцать минут утра вышел служитель и открыл тяжелые кованые ворота. Вместе с другими посетителями они ступили на Главную аллею. Старинный парк дышал влажной свежестью, приветливо шелестел узорчатыми листьями. Однако Людмила, крепко сжимая ладошку сына, свернула в сторону от ряда могучих столетних дубов. Главная аллея прямая, как стрела, выводила гостей только к разрушенному господскому дворцу, а он был не единственным украшением этого огромного, искусно созданного сада.

По узкой дорожке, петляющей между рощиц и полянок, они двинулись на юг, к берегу реки. Осталось справа причудливое строение под названием «Ротонда». Затем слева появились невысокие молодые деревца здешнего «Новопарка». Наконец впереди, среди густой зелени блеснуло зеркало пруда. Ростислав закричал:

— Мам, мам, вон они! Я их вижу!

— Ладно, беги, — сказала она и разжала пальцы.

Он обернулся к ней:

— Можно я залезу на ту стенку?

— Можно. Но будь осторожен. Камни там качаются…

Ее девятилетний сын, резвый и веселый мальчик, пустился вприпрыжку по аллее, и скоро она увидела его синюю рубашку с короткими рукавами и распахнутым воротом среди белых стен. Он взобрался на балюстраду и оттуда смотрел на водопад. Ему казалось, будто светлые струи вытекают прямо из-под ног. С тихим журчанием они спускались на замшелые ступени, скатывались по ним вниз и так добирались до пруда, где от их движения слегка покачивались желтые кувшинки.

Людмила видела, что сына тоже восхищают «Руины», одно из самых ее любимых мест в водном парке «Александрия». Внешне Ростислав сильно походил на мужа, но ей очень хотелось, чтоб сын унаследовал ее характер, разделял ее пристрастия, одобрял то, что ей нравится, не воспринимал все, ей неприятное.

В конце позапрошлого столетия графиня Александра Васильевна Браницкая, племянница светлейшего князя Потемкина-Таврического, фельдмаршала и тайного супруга императрицы Екатерины Второй, заложила сей парк. Она вознамерилась сделать его равным красивейшим регулярным садам Западной Европы, выписала оттуда архитекторов и садовников, вложила в проект немалые финансовые средства. Парк возник рядом с захолустным украинским городком Белая Церковь как явление далекого, неведомого здешним жителям мира. Честно говоря, если бы не эта выдумка русской аристократки, то в Белой Церкви, ныне расположенной на юге Киевской области, и вовсе нечего было бы показать любознательным туристам…

Семья Беловых переехала в Белую Церковь перед Первой мировой войной. Здесь на деньги, полученные по наследству, они купили небольшой дом с садовым участком. Здесь же в июне 1916 года родилась их младшая дочь Людмила. Своего отца, Михаила Ивановича Белова, она увидела не сразу. Он воевал, на фронте вступил в ряды Коммунистической партии, участвовал в революционных событиях в Петрограде, в годы Гражданской войны стал комиссаром в кавалерийском полку 17-й Самарской дивизии, храбро сражался с белочехами, с отрядами Колчака на реке Урал, с Добровольческой армией Деникина на Юге России…

— Мама, кто разрушил этот красивый дом? — раздался голос Ростислава. Он уже стоял у стены из дикого камня, на валуне возле водопада и сломанной веткой плюща показывал на белые колонны.

— Никто, — ответила Людмила.

— Может быть, белогвардейцы?

— Нет, такое им не под силу, — она улыбнулась.

— Белогвардейцы имели пушки, — серьезно возразил ей сын.

— Все это придумал архитектор Мюффо. Француз из Парижа.

— Зачем?

— Мода восемнадцатого столетия. Руины, и обязательно — в парке. Они считали, что это очень красиво. Напоминает о прошлом человечества…

Будучи студенткой четвертого курса исторического факультета Киевского госуниверситета, недавно сдавшей весеннюю сессию на «отлично», Людмила могла бы прочитать Моржику — так звали сына в семье из-за двух выступающих вперед верхних зубов — настоящую лекцию о преемственности поколений. Но благоразумно воздержалась. Знания следует усваивать постепенно, переходя от простого к сложному. Поспешность опасна для незрелого детского ума. У них же с Моржиком впереди — половина лета. Они успеют поговорить обо всем, что интересует ребенка.

А сегодня, 9 июня 1941 года, в день его рождения, лучше думать о подарках, о праздничном застолье с бутылками сладкой воды «ситро», с мороженым «крем-брюле», с пирожками, начиненными свежей вишней и обильно посыпанными сахаром. Такие пирожки замечательно печет бабушка Ростислава по отцу, Ядвига Томашевна Павличенко. Свекровь и свекор пригласили Людмилу Михайловну Павличенко, урожденную Белову, провести в городе Белая Церковь несколько летних дней, показать им внука, по которому они очень скучали, принять от них подарки, приготовленные по случаю его дня рождения: костюм, две рубашки и хорошие кожаные ботинки.

Поколебавшись, студентка четвертого курса истфака согласилась. Она отправилась из Киева в город своего детства и отрочества. Она думала, что все-таки у ее ребенка есть отец, и пусть хотя бы иногда они видят друг друга. Сама Людмила особых надежд на встречу с Алексеем Богдановичем Павличенко не возлагала. Это была ее первая, школьная, прямо-таки сумасшедшая и безоглядная любовь. Она вспыхнула внезапно, как пожар в степи. К сожалению, иссушенные южным солнцем травы долго не горят и падают на землю черным пеплом.

Однако до сих пор они почему-то не оформили развод официально, не сходили в местный ЗАГС и не подали там заявление о расторжении брака по обоюдному согласию. Пани Ядвига о том знала. Она всячески старалась их помирить, восстановить семью, устроить так, чтобы невестка с внуком после окончания университета вернулась в Белую Церковь.

Добрые старички Павличенко приняли Людмилу и Ростислава сердечно. Алексей же появился в родительском доме только вчера вечером и, как обычно, слегка навеселе. За ужином, однако, они сидели рядом и разговаривали о новой работе Алексея, о студенческой жизни Людмилы, об успешной учебе Моржика. Беседа протекала вполне мирно, даже задушевно. Ядвига Томашевна, чрезвычайно довольная этим, хлопотала у стола и подкладывала им лучшие куски жирного, горячего жаркого.