Одиночный выстрел

Орлов Алекс

Бекет вывел незваную гостью из гальюна, разложил походную кровать и усадил на нее интрессу. Отчасти он и сам пребывал в шоке.

Наконец, Амалия стала успокаиваться, достала кружевной платок и промокнула слезы. Бекет помог ей снять плащ и принес оброненную шляпу.

– Какой у вас замечательный охотничий костюм, ваша светлость, – сказал он, чтобы привести девушку в чувство.

– Да… это мастер из города шил… Две недели потратил…

– Ваша светлость, вы понимаете, что я не могу доставить вас обратно? Уже поздно поворачивать.

– А я не

хочу, чтобы ты доставлял меня обратно. Я не для этого пряталась там, рядом с водой. – Амалия кивнула на двери гальюна.

– А для чего вы прятались?

– У тебя нет женщины, Бекет… У тебя нет семьи, и я решила, что поеду с тобой.

Майор вздохнул. С одной стороны, наличие юной пассажирки рисовало заманчивые перспективы, а с другой – он не знал, что с этой интрессой делать дальше? Ведь не мог же он взять ее с собой, если до сих пор не знал, куда именно направляется? В город, где жил последние несколько лет? В отдел поиска к генералу Шеттельвейсу: здравствуйте, я нашелся?

До этого момента он не принимал какого-то определенного решения относительно своего будущего, знал только, что на службу не вернется. Там за майором таскались «хвосты» и десяток преступных групп желали с ним поквитаться. Когда-то такая обстановка «грела», поддерживала в нем высокий жизненный тонус, но внезапный перерыв научил его чему-то другому, заставил по-новому посмотреть на свою прежнюю жизнь.

– Ваш батюшка с ума сойдет, ваша светлость. Он не будет знать, что и думать.

– Я написала ему пространное письмо и все объяснила.

– И как же, интересно, вы ему все это объяснили? – поинтересовался Бекет, обведя рукой стесненную обстановку «маскота».

– Хорошо, давай по порядку, – сказала Амалия, убирая платок. Ее хорошенькие глазки уже просохли, и лицо приняло прежнее уверенное выражение.

– Давайте, ваша светлость.

– Ты помнишь, как первым вошел в мое узилище?

– Да, такое не забывается, – ответил Бекет и улыбнулся.

– А помнишь, как я лишилась чувств, увидев тебя?

– Помню, но я успел подхватить вас…

– Я упала потому, что была поражена твоим внезапным появлением, мэйджор. Ты пришел в этом странном мундире и в шапке с брошкой и буквами!

– Что же так поразило вас в моей шапке? – усмехнулась Бекет, снимая фуражку.

– Дело не только в шапке, мэйджор. Именно в этом виде ты приснился мне еще пять лет назад! И я тебя нарисовала… Подожди!

Она соскочила с кровати, распахнула дверь гальюна и за лямки выволокла оттуда солдатский ранец.

«Ну разумеется, как же без багажа?..» – подумал Бекет, любуясь каждым движением Амалии. Он чувствовал, как беспокойство покидает его, а ему на смену приходит малообъяснимая радость.

Расстегнув ранец, Амалия выхватила из него кожаный чехол, в котором оказался накрученный на две деревянные планки кусок шелка размером с журнальный разворот.

Бекет щелкнул настенным включателем, и над кроватью вспыхнул светильник.

– О! – вырвалось у Амалии. – И никакого дыма?

– Никакого. Держите ровнее, ваша светлость, я хочу рассмотреть это получше, – сказал Бекет, внимательно разглядывая собственный портрет, написанный в неизвестной ему технике.

Немного это напоминало акварель, и мелких деталей было не разобрать, но общее выражение лица, осанка и разворот плеч – это точно был он, Джек Бекет. И тот же комбинезон, и та же фуражка с «брошкой».

Провести майора было нелегко, он знал, как настойчивы бывают женщины, преследуя собственные цели, однако и планочки, и края шелкового полотна выдавали его возраст. Этот портрет часто доставали из потайных сундучков, чтобы полюбоваться им и снова убрать подальше. В его существование трудно было поверить, но теперь становилось понятным странное поведение интрессы всякий раз, когда они виделись.

– Знаешь, мэйджор, однажды я чуть тебя не убила.

– Я знаю…

– Мне страшно было признаться себе, что грязный раб с водочерпалки чем-то напоминает мою мечту, моего суженого.

– Так уж и суженого, – попытался отшутиться Бекет, больше по привычке.

– Да, – уверенно ответила Амалия, глядя ему в глаза. – А когда ты стал выздоравливать, постригся, надел гвардейский мундир, мне стало еще страшнее. Я чувствовала, что начинаю терять какие-то нити управления собой. А потом нападение этих разбойников… Плен… – Амалия вздохнула. – Они глазели на меня, сменяя у решетки друг друга. Особенно один, я думаю, он был сумасшедший. Иногда он пытался общаться со мной, но я не понимала его языка. Своими визитами к моей двери он нарушал какие-то правила, и охранники были недовольны, но прогнать его боялись, должно быть, он занимал высокое положение.

– Этот бедняга был капитаном второго корабля – того, что поменьше. Вы так на него подействовали, что он не смог больше выполнять свои обязанности и его поместили в карцер на борту его же корабля. Мне рассказали об этом матросы, когда я проводил осмотр «Ленокса»…

– И поделом ему, мне нисколечко не жаль этих разбойников.

– Вы… Вы сводите мужчин с ума, ваша светлость, – прошептал Бекет, привлекая интрессу к себе.

– Я знаю, – так же шепотом ответила она и прикрыла глаза, чувствуя, как его губы касаются ее шеи.

Бекет начал расстегивать куртку интрессы.

– Когда мне было… четырнадцать лет… Мы с отцом посещали столицу… и… были представлены императору… – начала рассказывать Амалия, не открывая глаз. – Ой, подожди… этот шнурок развязывается не так… я помогу…

Со шнурком было покончено, и Амалия продолжила, боясь открыть глаза, ведь ее смелость имела свои границы.

– Император… он так на меня смотрел, что… я даже обернулась, мне показалось, что он увидел кого-то за моей спиной… И другие глазели тоже… А потом, в большой, похожей на дворец городской гостинице я случайно подслушала… я подслушала разговор батюшки с императорским чиновником… Он предлагал батюшке много золота и… высокую должность в столице… если я стану фавориткой императора… Но батюшка не согласился… О, мэйджор…