Одинокая волчица
Шрифт:
— Николай Дмитриевич, — начал он без предисловий, когда на другом конце провода взяли трубку, — что-то мне тревожно. Предчувствия какие-то… Не смейтесь над стариком, лучше уж перебдеть… Об Ирине Феликсовне все думаю, об её безопасности. Пока она дома, под вашим попечением, говорить не о чем. А послезавтра, на похоронах? Сами знаете, в нашей сумасшедшей стране…
— Вы предлагаете усилить охрану? — бесстрастно спросил Николай Дмитриевич. — Можно, только не вижу повода…
— А вы подумайте, голубчик, крепко подумайте. Ирина Феликсовна стала хозяйкой такого дела… За меньшие деньги убивали, не задумываясь. Возможно, я паникер, но что-то мне тревожно.
— Давайте так,
— Вот и славно, голубчик, я же знал, что вы решение найдете. Не сердитесь на меня, старого, ладно? Похороны пройдут, мы с вами посидим, потолкуем о будущем. Договорились?
— Так точно! — по-военному ответил Николай Дмитриевич.
Когда за дело берутся профессионалы, не бывает ни осечек, ни накладок. Теплым майским утром москвичи имели возможность полюбоваться огромным траурным кортежем, растянувшимся на несколько кварталов. По странному совпадению, в нем не было ни одной отечественной машины — только темные иномарки с тонированными стеклами. Милиция занималась двумя привычными уже делами: отгоняла людей с видеокамерами и терпеливо отвечала на вопросы зевак, причем ответ был лаконичен и емок:
— Кого надо, того и хоронят.
Глубинный смысл и прелесть этой фразы по достоинству могла бы оценить, пожалуй, только Ирина, но она её, во-первых, не слышала, а во-вторых, мысли её были очень далеко от печальной церемонии. Удобно откинувшись на мягкие подушки лимузина, Ирина думала о том, какой приятный вечер её нынче ожидает: к полуночи приедет Музыкант с очередной порцией «тонизирующих веществ», бар в её личных апартаментах заполнен красивыми бутылками до отказа, а безумно раздражавшую её горничную накануне уволили. Вместо неё появилось существо среднего рода и среднего возраста, судя по поведению — немая. Умеет Николай Дмитриевич подбирать персонал, ничего не скажешь. Надо будет его поблагодарить как-нибудь потеплее.
При мысли о форме благодарности лицо Ирины слегка омрачилось. Наличных денег фактически не было, где их взять, она понятия не имела, а обаятельнейший Лев Валерианович в ответ на довольно прозрачный намек просто вынул из кармана пачку банкнот и сказал:
— Потом сочтемся, голубушка.
Интересное кино получается! Он — душеприказчик или опекун? Если ей теперь до скончания века придется клянчить у него каждую копейку, так уж лучше бы Попугаю и не умирать. Тем более, что друг его закадычный, кажется, метит на ещё теплое место. Поменять одного старика на другого — только этого и не хватало для полного счастья! А послать его открытым текстом далеко и надолго нельзя. Пока — нельзя. Он в отместку может так все финансовые дела запутать, что она голой по миру пойдет, да ещё будет радоваться, что жива осталась. Нравы в этой среде простые, церемониться не будут.
Надо бы с Николаем Дмитриевичем пошептаться. Этот может кое-что подсказать. Не за так, конечно, но с ним хоть спать не придется. Пообещать твердый процент с каждой получаемой суммы — и ладушки. Зря она его со Львом свела, недодумала. Старый пройдоха может охранника перекупить, тогда они её с двух сторон прижмут — мало не покажется. Надо срочно наводить мосты, перетягивать полковника в отставке на свою сторону.
Ирина бросила из-под ресниц короткий взгляд в сторону переднего сидения, где в обманчивой неподвижности застыл Николай Дмитриевич. За три дня он успел узнать много, даже слишком много, так что выбирать не приходится. Убить его? Как? Это не Юля, с которой можно было делать все, что душеньке угодно. Нанять кого-нибудь? Она никого, кроме Музыканта, не знает, а он и без того не в восторге, что пришлось труп «подружки» вывозить. Кстати, Музыкант первый сказал, что начальник охраны опасен. Нет, ну до чего подло все-таки устроена жизнь! Молодая, красивая, богатая вдова должна оглядываться при каждом своем шаге! Не-е-т, хватит с неё таких развлечений! Девять дней ещё можно потерпеть, а потом нужно продать это самое «дело», положить денежки в какой-нибудь заграничный банк и жить в свое удовольствие подальше от России…
— Ирина Феликсовна, — услышала она негромкий голос.
— Да? — отозвалась она, маскируя надменностью испуг.
(Неужели о чем-то догадался? Тогда придется платить ещё дороже.)
— Я попрошу вас во время похорон держаться поближе ко мне. Не отходите ни на шаг.
— Вы что, ждете покушения на меня?
— У меня такая работа, — терпеливо, как малому ребенку, пояснил ей Николай Дмитриевич. — Я отвечаю за вашу безопасность головой, в прямом и переносном смысле слова. Да и Лев Валерианович обеспокоен…
— Он первый киллера и наймет! — брякнула Ирина и тут же прикусила язык.
Когда она отучится говорить то, что думает? А если этот секьюрити тут же доложит Льву Валериановичу, о странных умозаключениях вдовицы? А если в этом дурацком завещании что-то такое предусмотрено на случай её смерти, причем предусмотрено исключительно в пользу душеприказчика? А если…
— Вы серьезно? — отозвался Николай Дмитриевич. — Ему это выгодно?
— У меня мысли путаются, — вполне естественно пожаловалась Ирина. — Никак не приду в себя после всего этого кошмара. И потом… я первый раз в жизни на похоронах. До этого только в кино видела.
— Успокойтесь, Ирина Феликсовна, — почти мягко сказал Николай Дмитриевич. — Вы действительно измучены, у вас нервы на пределе. Вам нужно отдохнуть хотя бы неделю, таблеточки какие-нибудь попить, с подружкой поболтать. С другом пообщаться…
«Намекает! На усопшую подружку, на Олега, на то, что в курсе всех моих проблем! Или… просто успокаивает? Да какая разница, в конце-то концов! Будет шантажировать — пожалуюсь Льву, всего и делов-то. А со Львом проблем не возникнет, он на меня здорово запал.»
Машина остановилась, и Николай Дмитриевич снова повернулся к Ирине:
— Значит, прошу: будьте все время рядом со мной. Просто для подстраховки. Мои люди все держат под контролем, да и нечего вам опасаться. Прошу вас, Ирина Феликсовна.
Она молча кивнула, дождалась, пока он выйдет из машины и откроет ей дверцу, опустила на лицо полупрозрачную вуаль и медленно пошла ко входу в церковь. Краем глаза заметила, что народу собралось очень даже немало, причем случайных зевак среди них, судя по всему, нет. Интересно, неужели это все — представители того круга, к которому принадлежал Попугай? Это сколько же бандитов развелось на Руси-матушке! А милиции-то! Милиция охраняет бандитов от законопослушных граждан — ума можно лишиться от такой ситуации! Точно, живем в стране чудес, в ней же и умираем…
Во время отпевания Ирина была слишком ошеломлена принципиально новыми для неё ощущениями, чтобы вообще о чем-то думать. Так сложилось, что порог церкви она не переступала ни разу в жизни. До знакомства с Боссом было не до того, а потом — тем более. Сам Босс к религии относился, мягко говоря, прохладно, точнее — никак не относился, а моду новых русских освящать все подряд и выстаивать службы напоказ откровенно высмеивал. Из всего священного писания знал и цитировал одно-единственное высказывание, снабжая его достаточно развернутым комментарием: