Одинокий мужчина с кошкой
Шрифт:
«Это точно»,– ядовито хмыкнула про себя Ксения. Никеша тоже не питал слабости к котам. Развивать тему она не стала.
– А женщинам, значит, подходят кошки?
– Особенно одиноким, – намекнула Дуся. Она была в курсе семейного положения второго зама и вообще в курсе личной жизни всех членов коллектива.
Взяв порцию, Ксения устроилась за столиком, накрытым клетчатой – синей с белым – скатертью и принюхалась к пряному аромату.
Перед глазами Ксении снова всплыл окровавленный Левка.
Нет,
Ксения достала мобильный и поискала спасительный номер.
Никита – вот кто ей сейчас нужен. Инструктор по фитнесу с такими бицепсам «одним махом семерых убивахом».
– О! – откликнулась трубка приятным тенором, – привет! Только собирался тебя набрать. Телепатия.
– Действительно. Привет, – скрипучим голосом проговорила Ксения.
– Ты не забыла, что мы вечером с Грэгом и его девушкой идем на открытие клуба?
Какой-то Грэг с каким-то клубом представлялись сейчас Ксении чем-то вроде звезды пятнадцатой величины. Например, Плутоном. Никакого отношения к ней, Ксении Барковой, далекий Плутон не имел и иметь не мог, и их орбиты даже теоретически, даже в далекой перспективе не могли соприкоснуться.
– Никеша, ты прости, но я не могу сегодня. Никак.
– Как? Мы же договаривались.
– Нет, извини. На моих глазах сегодня ротвейлер растерзал Левку. – Горло у Ксении перехватило, и только присутствие кухарки Дуси помешало ей расплакаться.
Никита молчал. По большому счету он был свободен от привязанностей к братьям нашим меньшим, а к котам в особенности, и просто не знал, что говорят в подобных случаях.
– Паршиво, – спохватился он.
– Я даже еще маме не сказала. Боюсь говорить. Она его обожала.
– Да? – совсем затосковал Никита.
Тоска Никиты Рассветова не ускользнула от уха Ксении, но она была одержима желанием отыскать ротвейлера по кличке Крон и его хозяина.
– Может, заедешь вечером? – попросила она. – Походишь со мной по парку? Хочу найти этого урода.
С нарастающим сомнением Ксения слушала сосредоточенное сопение Никиты. Кажется, она поставила своего друга в неловкое положение. Или в непривычную ситуацию.
– Солнышко, может, это потерпит? – с надеждой спросил Рассветов.
В душу Ксении закралось гаденькое подозрение, что ее друг оказался не тем, за кого она его принимала – как в песне: «и не друг, и не враг, а так…».
Гордость заставила Ксению изобразить великодушие, которого она не испытывала:
– Конечно, дорогой. Я сама сегодня его поищу.
– Солнышко, зачем это тебе? – в точности, как Варвара, насторожился Никита.
Ксения задушила в себе недостойное сомнение.
– Заявление напишу на хозяина за жестокое обращение с животными. Буду судиться.
В ответ в трубке раздался тихий
– Или ты думаешь, я должна простить ему Левку?
Имя, выбранное в приступе благодарности за любовь, которую Левка дарил, причинило боль.
– Алле, Никита? Ты здесь?
– Да здесь я, здесь, просто задумался. Хорошо, я приеду, – согласился Никита, когда Ксения уже смирилась с отказом.
– Значит, я тебя жду?
– Только не жди от меня чудес, хорошо?
– Ну… то, что ты приедешь, – уже чудо, – пробормотала Ксения. – Могу ужином тебя накормить.
Приглашение само сорвалось с языка, и Ксения от досады закусила губу.
Совместный ужин у нее дома не вписывался в концепцию необременительных отношений. Ужин дома – это переход на следующий уровень игры. На авансцену выводится новое действующее лицо. Называется «те же и мама».
– Да нет, спасибо, я перехвачу где-нибудь по дороге.
В душе у Ксении забил фонтанчик благодарности к Никите.
Они встречались больше трех лет, но Никита у нее дома не бывал. Бывала она у него. На первом этаже хрущевки, в запущенной двушке, доставшейся Никите от тетки. Ухоженный и авантажный, Никита к ремонту относился с отвращением.
Из окна пыльной комнатенки открывался вид на глухой кирпичный забор какого-то особняка с камерами по периметру. То ли в шутку, то ли всерьез Никита называл особняк «конспиративной штаб-квартирой экстремистов».
Встречи проходили на потертом диване, на глазах у всевозможных плакатных культуристов.
– До вечера тогда.
– До вечера, – повторила Ксения.
Разговор с Никитой будто сдвинул с души надгробную плиту. Это было совсем не то облегчение, которое она испытала, излив горе на Варвару. Своим насмешливым тенором Никита будто вдохнул в Ксению уверенность, что зло будет наказано. А как иначе?
Пропихнув в себя курицу, Ксения поблагодарила Дусю за обед и вернулась в кабинет.
Глава 3
…На глазах у окружающих Никита Рассветов просто погибал от жалости к себе.
После развода жалость к себе стала его философией, его жизненным кредо и излюбленным занятием.
После развода Никита Рассветов дал себе клятву не заводить собак, морских свинок и детей, не влюбляться и не жениться. Даже по приговору суда.
Три года он держал клятву, и, как ни парадоксально, это делало его чертовски привлекательным в глазах женщин всех возрастов, национальностей и вероисповедования.
Еще бы: красавчик без вредных привычек, готовый составить компанию в воскресные и праздничные дни, а также по вторникам и четвергам.