Одиссея авианосца «Энтерпрайз» (Война в океанах)
Шрифт:
И вдруг увидел, как у меня над головой что-то светится. Тут я нащупал руками лестницу и полез было вверх. Немного поднявшись, я понял, что наверху пожар. Там и впрямь полыхало вовсю, так что пришлось спускаться. И тут я наступил ногой в кипяшую воду, она лилась потоком. Я снова наверх. Потом подбежал тот, второй, и тоже полез было за мной следом, но сорвался и упал. И говорит мне: «Так ты подсобишь мне, или как?» Я принялся шарить рукой по переборке, за что бы ухватиться, как вдруг меня шибануло током и я со всего маху рухнул вниз. Но быстро вскочил и сказал себе: «Нет, черт возьми, надо скорее уносить отсюда ноги. Вот только как...» Малого, который окликнул Пинкни, звали Бэгуэлл. Он в свою очередь потом рассказывал следующее: «Как я только ни пробовал выбраться из этого черто-вого погреба. Там все было в огне и дыму. Думал — выберусь по лестнице. Но куда там! Она настолько раскалилась, что не прикоснуться. Я сорвался и потерял сознание, а когда пришел в себя, то увидел рядом Пинкни — он стоял на лестнице и, согнувшись, протягивал мне руку. Но тут его ударило током, и он тоже упал. У меня в голове снова помутилось. Когда же я очнулся, то увидел, что этот чернокожий парень тащит меня к ангарам — там вроде не было ни огня, ни дыма. Помню, он здорово поджарился. У него обгорели руки, правая нога и вся спина».)
12 часов 15 минут. Голос
12 часов 20 минут. Наконец из-за облаков показываются японские самолеты. Американцы открывают огонь. Похоже, самолетов всего штук двадцать, большинство — торпедоносцы. Они резко идут на снижение. И вот один из них падает в море, а за ним — другой. «Энтерпрайз» начинает маневрировать. Один из японских бомбардировщиков заходит в пикирование и сбрасывает бомбу — она падает в море рядом с правым бортом авианосца, и корабль содрогается. Почти все торпедоносцы сбиты — ни одному из них так и не удается приблизиться к американским кораблям на расстояние пуска торпед. А уцелевшие самолеты противника разворачиваются и улетают прочь. Атака длилась не больше двух минут.
(Капитан-лейтенант Дуайт Уильямс, наблюдавший эту атаку с высоты марсовой площадки, куда он забрался, чтобы привести в порядок порванную радиоантенну, потом вспоминал: «Бомбардировщик начал было заходить в пике, потом резко выпрямился, а после взорвался прямо у меня на глазах. Но сбросить бомбу он все же успел. Любой, кому случалось переживать бомбовый удар, знает: если бомба, которая летит на вас, имеет форму шара — то есть если вы видите ее не сбоку, — значит, она падает прямо вам на голову». Уильямсу показалось, что бомба, сброшенная на «Энтерпрайз», как раз имеет форму шара, и он уже совсем было распрощался с жизнью. Но в последнюю секунду авианосец, совершив крутой маневр, уклонился чуть в сторону, и Уильямс увидел, как летящий на него шар, тут же превратившись в эллипс, рухнул в море. Однако все это, разумеется, произошло в читанные мгновения.)
12 часов 30 минут. Внезапный налет на «Южную Дакоту». Из-за облака выныривают несколько японских бомбардировщиков и с километровой высоты заходят в пикирование. Одна из бомб попадает прямо в носовую башню линкора. Объятая пламенем «Южная Дакота» отчаянно маневрирует, пытаясь прикрыть своим корпусом «Энтерпрайз». Остальные бомбы падают мимо цели.
12 часов 32 минуты. Налет заканчивается. И вдруг громкоговорители взрываются снова: «С северо-запада приближаются самолеты противника, дистанция — 10 миль. Всем к бою товсь!»
12 часов 36 минут. Корабельные зенитные орудия открывают огонь. Из-за облаков показываются японские самолеты, однако вслед за тем они круто взмывают вверх и скрываются за облаками, расположенными чуть выше. Через несколько секунд они снова выныривают и заходят в пикирование. Но на этот раз японцы атакуют неудачно: слишком рано начинают они пикировать — и все бомбы падают в море. Вот уже десять бомбардировщиков сбиты. Остальные пять, несмотря на то что их прикрывают «зеро», не рискуют продолжать атаку и улетают прочь.
На этом все закончилось. Других атак больше не последовало. Японцам вновь пришлось отступить, отказавшись от дальнейших попыток захватить Гуадалканал с ходу. Они не потеряли ни одного боевого корабля — только два их авианосца («Зуихо» и «Схокаку») получили повреждения. Зато неприятель лишился более сотни самолетов. (Над группой «Хорнета» завязался ожесточенный воздушный бой. И один только лейтенант Стэнли Вейтаса, по прозвищу Швед, летчик-истребитель с «Энтерпрайза», сбил 2 неприятельских бомбардировщика и 5 торпедоносцев.) Американцы же потеряли авианосец «Хорнет» и эсминец «Портер». А «Энтерпрайз», линкор «Южная Дакота», крейсер «Сан-Хуан» и эсминец «Смит», получившие серьезные повреждения, нуждались в капитальном ремонте. Кроме того, японцы сбили 74 американских самолета. Впрочем, многие из них даже не были сбиты, а попросту затонули сами собой: покружив какое-то время над «Энтерпрайзом» подобно обезумевшим от отчаяния птицам, они, израсходовав последние остатки горючего, один за другим, точно камни, падали в море. Вот когда Роберту Линдсею предоставилась возможность показать все, на что он способен. Тогда-то, как писали американские газеты, и пробил его звездный час. Летчики в воздухе изнемогали от усталости и нервного перенапряжения: некоторые из них были ранены и держались из последних сил, и говорили себе — уж лучше все бросить и будь что будет, потому как в обессиленном, полуобморочном состоянии им нипочем не сесть на авианосец. Пробитая в нескольких местах полетная палуба «Энтерпрайза» была сильно накренена (морская вода, хлынувшая через пробоины, и та, что вырвалась из перебитых и лопнувших коллекторов и трубопроводов, скопилась с одного борта — и корабль дал крен); гибкие тормозные тросы, носовые и кормовые, были порваны. Но Линдсей ни на минуту не оставил боевой пост: он стоял на своем крохотном пятачке и руководил посадкой — взгляд его был устремлен на самолет, который снижался рывками и, заваливаясь то на одно крыло, то на другое, выписывал странные зигзаги, готовый обрушиться на палубу авианосца всей своей массой. Линдсей делает пилоту отмашки светящимися сигнальными ракетками; раненому, обессиленному пилоту не удается сесть с первого захода, но он не разбился — и то слава Богу; теперь ему ясно — он не один, им руководит чья-то зримая воля — она поможет ему сделать невозможное; пилот не столько видит, сколько ощущает — инстинктивно, — что отчаянные жестикуляции крохотного человека, чьего лица он никак не может разглядеть, это то, что сейчас ему нужнее всего на свете, это — его спасение; если он выполнит все команды точь-в-точь, возможно, ему повезет; нужно собрать остатки воли и сил в кулак, и через несколько секунд, какие-то жалкие три-четыре секунды, все благополучно закончится; пилот, стиснув зубы, идет на второй заход (а может, третий или четвертый) и наконец садится — хотя посадка чересчур жесткая, зато сам он и машина целы и невредимы. Следом за первым самолетом точно так же — более или менее удачно садится второй, третий, а за ними еще и еще; Линдсей, точно искусный птицелов, ловко заманивает их, изможденных и сильно потрепанных, в свои сети, даруя тем самым единственный шанс к спасению; он сажает все самолеты без разбору — и «свои», и те, что с «Хорнета», и ни один из них не разбивается при посадке, невзирая на то что палуба пробита и вздыблена. Сегодня, как видно, удача на его стороне, и результаты ее благосклонного отношения кажутся поистине чудесными. Может, десница Господня уже устала карать людей, по собственной воле затеявших жестокую игру со смертью? Как знать. Но что бы там ни было, день нынче и впрямь выдался удачный:
Вскоре все очаги пожара во внутренних отсеках «Энтерпрайза» были ликвидированы, палубы расчищены от груд искореженного металла, а тела погибших уложены в одном месте. Самолеты укрыли в ангарах. Корабельный лазарет был переполнен ранеными и, в основном, обожженными: у кого сильно обгорели руки, у кого лица. Переборки многих кают и кают-компаний были порушены, и внутри царил полный хаос. В воздухе стоял удушливый запах тетрахлорметана, используемого при тушении пожаров, и гари. Однако по мерному гулу двигателей можно было судить, что машина «Энтерпрайза» в полном порядке и авианосец вполне способен держать обычную крейсерскую скорость, хотя его по-прежнему кренило на один борт...
Известно, что такое понятие, как нескончаемый кошмар, существует на самом деле. Подсознательно мы стараемся избавиться от них, тратим неимоверные усилия на то, чтобы выбраться из этой цепкой трясины. И вот, когда нам уже кажется, что наконец-то мы выбрались, нас снова обдает ледяной волной ужаса. Таким нескончаемым кошмаром наяву был для американцев Гуадалканал. Неумолимый ход тех трагических событий напоминал блуждания по темному туннелю, лишь кое-где озаренному зыбким светом. А за этим призрачным мерцанием — снова тьма. И так до бесконечности. Световые проблески в данном случае были своего рода вехами на долгом пути тяжких испытаний — физических и моральных. Восстановим же эти вехи в нашей памяти. Итак, 7 августа 1942 года: высадка десантов морской пехоты на Гуадалканале и близлежащих островках; 8 августа: отход авианосцев и кораблей прикрытия; вечером того же дня: внезапный удар по патрульным крейсерам контр-адмирала Крэтчли (битва при Саво), после чего противник, к счастью, приостанавливает наступление; 9 августа: отход всех войсковых и грузовых транспортов, вследствие чего морские пехотинцы оказываются брошенными на произвол судьбы — без боеприпасов и довольствия; 23 августа: становится известно, что к Гуадалканалу движется многочисленная японская эскадра. Вице-адмирал Флетчер бросает против нее объединенную ударную группу с двумя авианосцами во главе («Энтерпрайзом» и «Саратогой»); сражение разворачивается 24 и 25 августа (битва за Восточные Соломоновы острова); «Энтерпрайз» получает повреждения — японцы поворачивают обратно. В конце сентября неприятель высаживается на Гуадалканале силами одной пехотной дивизии — вице-адмирал Гормли направляет к Гуадалканалу крейсерскую эскадру с целью нанести удар по «Токийскому экспрессу»: 12 октября американцы одерживают верх в бою близ мыса Эсперанс. Однако японцы не сдаются и 25 октября направляют к Гуадалканалу крупную флотилию, дислоцированную в южной части Тихого океана. Навстречу неприятелю устремляется объединенная ударная авианосная группа «Хорнет» — «Энтерпрейз» под общим командованием контр-адмирала Кинкейда; 26 октября происходит сражение при Санта-Крус: японцы теряют 2 авианосца и более 100 самолетов; «Хорнет» потоплен, а большая часть американских кораблей получает повреждения, в том числе «Энтерпрайз». Японцы снова отходят. Таким вот образом обстояли дела на западном тихоокеанском участке боевых действий на конец октября 1942 года.
На следующий день после сражения под Санта-Крус американцы высадили на Гуадалканале усиленный десант — куда более мощный, нежели в самом начале. 30 октября крейсер «Атланта» наносит массированный удар по неприятельским позициям на Гуадалканале — теперь настает черед японцев прятаться в топких джунглях и при каждом выстреле падать ниц прямо в зловонную болотную жижу. А еще через день переходят в решительное контрнаступление американские наземные силы. Подразделений значительно больше, чем прежде, и от этого боевой дух солдат делается еще крепче — они наступают и наступают, неумолимо продвигаясь вперед и только вперед. Вот уже позади осталась река Матапикау, а морские пехотинцы продвигаются все дальше. «Неужели это и есть тот самый живой кошмар Гуадалканала?» — недоумевают морпехи из нового пополнения. Погодите-погодите... Японцы тоже времени даром не теряют: они усиливают «Токийский экспресс» и высаживают на остров крупный десант — 1500 человек — вместе с боевой техникой. 3 ноября пополудни контрнаступление американцев приостановлено. «Нужна срочная поддержка «Токийского антиэкспресса»!» — в шутливой форме запрашивает Вандегрифт. Крейсера «Сан-Франциско» и «Хелена», а также эсминец «Стеретт» не заставляют себя ждать, и едва подойдя к острову, открывают массированный огонь по берегу — и почти полностью уничтожают запасы провианта и вооружения, которые японцы только-только выгрузили. Бои в глубине острова возобновляются — американцы вновь переходят в наступление. Рейдеры уничтожают в джунглях 700 японских морских десантников. В ночь с 6 на 7 ноября торпедные катера, базирующиеся на Тулаги (теперь их стало восемь) атакуют «Токийский экспресс» — в итоге один эсминец потоплен, а два других получают повреждения. В тот же день, 7 ноября, по «Экспрессу» наносит удар эскадрилья с Хендерсон-Филда (к этому времени ее усилили за счет нескольких «летающих крепостей») — в результате серьезно повреждены 1 крейсер и 2 эсминца. Между тем на суше японцы занимают возвышенности и переходят к обороне. Неужто в конце туннеля и правда забрезжил долгожданный свет? Может, кошмару и впрямь конец? Что, если японцы отказались от дальнейших попыток отбить Гуадалканал? В самом деле, что там себе думают японцы? А японцы как раз в это время собирались с силами в Рабауле — вскоре туда прибыли 2 авианосца, 4 линкора, 6 крейсеров, 33 эсминца, а также войсковые и грузовые транспорты — в обшей сложности 60 кораблей. Стало быть, кошмару суждено вернуться на круги своя.
Все так и было. Или — почти так. После Санта-Круса положение американцев на суше оказалось намного лучше, нежели на море. Ситуация на море действительно была на редкость тревожная. Находившийся тогда в Окленде командующий военно-морскими силами Соединенных Штатов в южной части Тихого океана вице-адмирал Уильям Хэлси ломал голову, пытаясь рассчитать, какой флот может он противопоставить японцам на тот случай, если они вдруг снова предпримут попытку штурмовать Гуадалканал с моря. Сколько линкоров? Не больше двух. А авианосцев? Ни одного. Ведь с начала войны в Тихом океане американцы успели потерять пять авианосцев: «Лексингтон», «Саратогу», «Йорктаун». «Уосп» и «Хорнет». А единственный уцелевший авианосец, «Энтерпрайз», который японцам не удалось потопить никакими силами, нуждался в серьезном ремонте. Таким образом на 27 октября 1942 года, когда закончились бои близ Санта-Крус, американский Тихоокеанский флот не имел ни одного авианесущего крейсера. Что же делать? И вице-адмирал Хэлси отдает приказ «в самом срочном порядке ускорить ремонтные работы» на борту «Энтерпрайза», который отправился в док, расположенный в Нумеа. Это означало совершить практически невозможное. Ну а пока суд да дело, надо было разумно и, главное, эффективно использовать имеющиеся силы — и во что бы то ни стало удержать Гуадалканал.