Одиссея Гомера

Купер Гвен

— Посмотрим, что скажет Гомер, — ответила я.

Мне было любопытно, как он себя поведет. Обычно кошки опасаются незнакомцев — это самая типичная кошачья черта. А у Гомера были дополнительные причины держаться от них подальше. Однако когда я взяла его на руки, я сразу ощутила, что он дружелюбный — совсем не такой, как другие коты.

Ну, вот теперь посмотрим.

Мелисса устроилась на кровати рядом со мной, и мы вдвоем затаили дыхание. Гомер медленно пошел в нашу сторону.

— Молодец, Гомер, давай-давай!

Похоже, он не мог сообразить, как ему взобраться с пола на кровать, откуда доносился

мой голос. Котенок нерешительно вытянул лапку и вонзил коготки в покрывало, которое свисало до самого пола, потом легонько подергал, словно проверяя его на прочность. Убедившись, что покрывало не поддается, он резко подтянулся — и оказался на кровати.

— Эй, Гомер, — проговорила Мелисса. Она легонько похлопала по покрывалу рядом с собой. — Иди сюда, поздороваемся!

Гомер протопал по кровати, широко расставляя ноги и болтая головой из стороны в сторону, взъерошенный после прыжка. Громко мурлыча, он положил передние лапки Мелиссе на ногу и приподнял голову, нюхая воздух. Мелисса легонько почесала ему за ушками и под подбородком, и он вдруг доверчиво прижался к ее руке и стал яростно тереться о ее ладонь. Словно, не имея глаз, он не мог испытать раздражения от этого жеста и ничто не мешало ему тереться обо что угодно всей мордочкой.

Не будет преувеличением сказать, что я всегда немножко побаивалась Мелиссу. Она была хорошей подругой — в конце концов, она пустила меня к себе с двумя кошками, когда мы расстались с Джорджем, — но я всегда ощущала в ней несгибаемый стержень. То, что она способна на сочувствие, в этом я не сомневалась. Ведь Мелисса посвятила благотворительным программам столько часов своей жизни, как никто другой. Но в чисто человеческом плане она могла быть очень жесткой. Ее мало трогали мои ежедневные страхи и сомнения, и в этом был свой смысл — когда ты так красива и так богата, как Мелисса, все это просто неуместно.

Но сейчас, когда она сидела и гладила Гомера, что-то в ней будто оттаяло. Ее лицо словно осветилось изнутри — я ее такой никогда не видела. Мы сидели, щелкая по кнопкам пульта и пытаясь найти свой любимый сериал, и болтали просто ни о чем — как прошел ее день на работе, о вечеринке, куда мы были приглашены в конце недели, — но Мелисса была полностью поглощена Гомером, который счастливо мурлыкал и мостился у нее на руках.

В конце концов Гомер выбрался из рук Мелиссы и осторожненько протопал по кровати. Подойдя к краю, он вытянул лапу и ощутил под ней пустоту. Котенок явно был озадачен. Моим первым желанием было просто подхватить его и опустить на пол. «Мне было бы так просто сделать это для него», — подумала я.

Однако он ничем не показал, что ждет помощи — от меня или кого-нибудь другого. Гомер попятился, присел, изготовившись к прыжку, — и прыгнул изо всех сил. Он шлепнулся на пол, и его передние лапы слегка разъехались. Край конуса ударился о пол и отскочил. Я вскрикнула, невольно закрывая лицо рукой. Но Гомер не пострадал. Через мгновение он пришел в себя, поднялся и трусцой направился к своей миске. Меня несколько удивило, и при этом невероятно обрадовало, что он точно запомнил ее расположение, — или, может быть, это запах консервов указал ему точное направление. Говорят, что у слепых остальные органы физического восприятия становятся сверхчувствительными; если это справедливо и по отношению к моему

котенку — при том что у кошек обоняние и так очень сильно развито, — то я по крайней мере могу не сомневаться, что он сумеет самостоятельно отыскать свою миску и свой туалет.

— Скажи, тебе не кажется, что он ходит как-то неуверенно? — спросила Мелисса.

Мне действительно так казалось, меня это действительно тревожило, я даже подумывала, не позвонить ли рано утром в клинику Пэтти. Но я открыла рот — и проговорила:

— Нет. Я думаю… Я думаю, это из-за конуса, который у него на шее.

Я не хотела признаваться, что волнуюсь, исходя из той порочной логики, согласно которой сказать, что ты не волнуешься, и не волноваться — это одно и то же. Однако, ответив Мелиссе, я поняла, что сказала правду. Сначала я думала, что конус тяжеловат для Гомера, и хотела снять его, рискуя повредить его швы. Но потом я поняла, что дело не в весе конуса — дело в том, что он мешает Гомеру пользоваться усами.

У кошек две пары глаз — их настоящие глаза и усы. Кошачьи усы в три раза толще, чем шерсть, и корни их сидят гораздо глубже, чем корни шерстинок, примыкая непосредственно к нервным окончаниям. Усы кошки являются постоянным источником сенсорной информации; они позволяют ощущать воздушные потоки, которые предупреждают животное о любом движении вокруг него. Они позволяют чувствовать мебель, стены, другие твердые предметы, действуя как своего рода продолжение периферического зрения, которое помогает кошке сохранять равновесие и ориентироваться в пространстве. Отчасти благодаря усам кошки так прославились своей способностью видеть в темноте.

Но усы Гомера были заключены внутри конуса и не могли принести ему пользы. Лишенный и обычного зрения, и сенсорной информации, поступающей от усов, он был воистину абсолютно слеп. Вот почему он шатался, словно человек, которому завязали глаза и как следует раскрутили, как в детской игре. Любой кот потерял бы равновесие, лишившись усов. Гомер же потерял вдвойне.

Однако снять конус означало бы подвергнуть его опасности повредить швы. Как бы это ни было мне неприятно, не подлежало никакому сомнению, что этот конус останется на месте столько, сколько потребуется.

Мы с Мелиссой досмотрели фильм до конца, и, когда она ушла, я решила лечь пораньше. Либо по запаху, либо по звуку (либо по тому и по другому) Гомер проследовал за мной в ванную и уселся возле раковины, пока я умывалась и чистила зубы. Он еще раз воспользовался своим туалетом, найдя его без малейших затруднений, и рысцой вернулся в спальню вслед за мной. Я выключила свет и улеглась в постель, собираясь уложить его рядом с собой, но оказалось, что он уже и сам карабкается ко мне на кровать.

На улице за окном было тихо. Я устраивалась на подушках поудобнее, и тишину в комнате нарушал еле слышный голос Мелиссы, болтавшей по телефону в соседней комнате, и глухое мяуканье Вашти, в такой мягкой форме выражавшей свое возмущение за дверью спальни (поскольку Вашти вплоть до сегодняшнего дня всегда спала с Мамочкой).

Гомер прополз вдоль моего тела, забрался на грудь и совершил несколько кругов на месте, прежде чем удобно устроиться прямо у меня на сердце. Уже сквозь сон я услышала какой-то незнакомый чавкающий звук и почувствовала, как что-то щекочет мне ухо.