Одиссея "Варяга"
Шрифт:
Отец Михаил обвел глазами разом притихших офицеров, после чего задумчиво продолжил:
– Поговаривают в народе, что это наши богачи сами специально народ мутят, да карбонариям разным денег под тишком дают, чтоб руками народными республиканства себе добыть, парламент этот... Чтоб совсем без царя в голове! А там - сколько приплатишь, то тот тебе выборные указ и отпишут. Слаб человек... Не зря, поди, в газетах то смешки да фельетоны разные печатают про эти французские штучки. Бесовство. Оно бесовство одно и есть...
А тут опять же война... И где они, союзнички наши республиканские?
Я так разумею - чем дольше война сия протянется, да еще, не дай Бог, разобьют нас... Раз, два, три... Отступать начнем... Раненых да увечных в Россию отправлять... Всякое тогда может статься. Даже загадывать не хочется.
– Спасибо Вам, отец Михаил, за правдивое слово... Только вот до пугачевщины новой нам...
– Великий князь хотел еще что-то добавить, но почему то промолчал, задумчиво глядя на проплывавшие в абрисе пулеметной бойницы броневого борта покрытые гаоляном холмы.
В "кают-компании" бронепоезда "Илья Муромец" вновь воцарилось тяжелое молчание, перемежаемое мерным постукиванием колес по стыкам.
Бронедивизион "Варяг" Императорского российского флота и идущие за ним три состава уже часа два назад миновали Мукден, но неприятное ощущение от встречи с командующим Маньчжурской армии не отпускало. Да тут еще батюшка "накатил"...
– Ладно, господа, хватит печалиться, - вдруг улыбнулся, обведя взглядом попритихших спутников, Василий Балк, - Бог не выдаст, свинья не съест! А если что - генералы у нас найдутся. И на место командующего - Гриппенберг - даже ездить далеко не надо, и на начштаба при нем - взять хоть Сухомлинова Владимира Александровича из Киева. Тот был бы еще тандем.
При этих словах Балк многозначительно посмотрел прямо в глаза Великому князю и жизнерадостно продолжил:
– Я так полагаю: не повязали нас куропаткинские нукеры, и то слава Богу. Плохо пока только одно - нет достоверных разведданных о том, где нам встреча с японцами предстоит, но и это поправимо. Когда будем подходить к перешейку, сначала пустим вперед казачьи разъезды, за ними "Добрыню". Да и у Штакельберга к этому времени, может быть, ясность уже будет.
Кстати, Александр Иванович, я ведь еще до Мукдена закончил чтением Ваш доклад, спасибо за доверие...
– внезапно сменил тему разговора Балк.
– Гриф грифом, Василий Александрович, но от Михаила Александровича и людей, которым ОН доверяет, у меня тайн нет.
– Тогда, если не возражаете, я задам Вам несколько вопросов, касаемо японских фортификаций и их баз в метрополии?
– Давайте, только сейчас достану карты и схемы, хорошо?
Да! И в самом деле, что мы, право, все за упокой да за упокой! Я вот до сих пор под впечатлением, как удачно попал на Вас в Харбине. Не знаю и кого благодарить! А то ведь взяли бы перед носом японцы перешеек, через Чифу бы добираться пришлось. Но с подходом нашего сухопутного "Варяга" у них это так просто не должно получится...
– Как кого благодарить, сын мой? ЕЕ, Заступницу. Она же меня в Харбин как и Вас привела, в аккурат к перрону, когда варяжцы подходили. Или не согласны, Александр Иванович?
– Простите, святой отец... Да! Не подумал я что-то, каюсь, - перекрестился Русин.
– Ладно, господа, вы тут потолкуйте о своем флотском, а мы с отцом Михаилом пойдем на смотровую площадку артиллерийского вагона, подышим немного, - грустно проговорил явно находящийся под впечатлением от всего услышанного сейчас, но еще больше от увиденного и услышанного в Мукдене, Великий князь, - Пойдемте, святой отец. И если можно, позвольте еще раз помолиться с Вами Пресвятой Богородице у нашей иконы. Тяжко мне что-то сегодня...
Когда Великий князь со священником вышли, Балк подмигнув Русину спокойно и с расстановкой проговорил.
– Тяжко... Перед первым в жизни боем всегда не легко. Всем.
– А я вот думаю, что Михаил Александрович о другом бое задумался. Не о том, что завтра нам здесь, на Квантуне, предстоит. А совсем о другом... Вам так не показалось, Сергей Александрович?
Капитан японской императорской армии Кабаяси Нобутаке сидел и смотрел на карту уже в течение получаса. Со стороны солдатам казалось, что их командир прорабатывает маршрут марша, который должен был начаться через час. Но на самом деле капитан просто смотрел в никуда. Не подобает воину проявлять слабость и заваливаться прямо на землю, как сделали его подчиненные. Но и он сам отчаянно нуждался в передышке.
Кабаяси наконец-то мог позволить себе расслабиться, впервые за последние три недели. В голове был абсолютный вакуум, который бывает только сразу после окончания тяжелой работы и заполняется с началом новой. Оборонительные позиции русской армии на перешейке были наконец-то прорваны, и у молодого самурая появился шанс пережить и этот день, хотя еще полчаса назад он был уверен в обратном. Утром на его глазах русской шрапнелью была выкошена колонна воинов Ямато, которую вели в атаку представители лучших самурайских семей Японии. Они проявили недовольство "черепашьими темпами ведения войны", и император "посоветовал" им отправиться в Маньчжурию и самоличным примером на поле боя, а не в газетных статьях, показать, как воюют настоящие самураи...
Теперь залитые кровью обломки фамильных доспехов остались где-то там, на перепаханной взрывами и пулями полосе земли перед русскими укреплениями. [84] Из той колонны, попавшей под обстрел полевой батареи, выжило не более пятнадцати процентов личного состава, и в следующую атаку их повел уже сам Кабаяси.
Еще утром он командовал полностью укомплектованным 2-м батальоном 2-го полка 1-ой пехотной дивизии, старейшего и наиболее заслуженного подразделения императорской армии. Ко второй атаке под его началом был уже весь полк, но, увы, - число его подчиненных существенно не увеличилось. Командир полка был ранен шрапнелью, командир первого батальона убит.
84
Данный факт в нашей истории имел место седьмого сентября, при очередном штурме одного из узлов обороны Порт-Артура - Высокой горы. Микадо изящно избавился от слишком воинственной составляющей японского высшего общества...