Одна безмолвная ночь

Кеньон Шеррилин

Эш нерешительно усмехнулся.

— Да, но думаю, Ник прав. Нам троим нужно прийти по одиночке, посмотреть, что происходит, и отвести подозрения. — Он взглянул на Кэт. — Дай нам пять минут, прежде чем заглянуть на огонек.

— Так и сделаю.

— Что насчет нас? — спросил Арес.

Кэт протянула ему руку и улыбнулась.

— Вы будете со мной. Надеюсь, я единственная, чье прибытие он не осознает.

Афина шагнула вперед.

— Удачи, джентльмены.

Эш склонил голову, прежде чем взглянуть на Ника и Страйкера.

— Готовы?

Ник кивнул.

— Всегда, —

ответил Страйкер.

Они заняли позиции рядом с Ашероном и покинули темную аллею, отправившись вниз, в сторону кладбища св. Анны. Полы длинного черного плаща Эша слегка развевались. Они шли на встречу, как голодные хищники, и Страйкер был уверен, что они смогут со всем справиться. В лунном свете их тени приняли очертания некоего чудовища, так синхронно они двигались.

Единственными звуками, доносившимися до них, была музыка с Бурбон-стрит, биение сердец и звук шагов. Улицы блестели от дождя, прошедшего ранее, в небе все еще висели темные облака. Офисные здания постепенно переходили в жилые.

— Сколько раз ты ходил по этой улице, Готье? — спросил Страйкер.

— Тысячу или больше, и намереваюсь пройти еще столько же.

Страйкер кивнул в ответ. Когда они приблизились к кладбищу, он кое-что понял. Война ничего не делал просто так.

— Почему, как вы думаете, Война выбрал это место для встречи?

Эш помедлил, глядя на него:

— Ему плевать на уединенность.

Ник фыркнул:

— Может, он любит мертвецов.

От этих слов по спине Страйкера прошла дрожь. Едва слова сорвались с губ Ника, он увидел, насколько правдивым оказался саркастический комментарий. Перед ними стояли три женщины.

Мать Ника, дочь Страйкера и сестра Эша.

Глава двенадцатая

У Страйкера перехватило дыхание, когда он увидел лицо из своих воспоминаний. Таннис, бесплотная и бледная, была прекрасна, как и ее мать. Светлые волосы обрамляли безупречное нежное лицо.

Он бессознательно сделал шаг ей навстречу.

Эш схватил его за руку, останавливая:

— Это ловушка.

Ник потряс головой и кинулся вперед.

— Мам?

Эш отпустил Страйкера, чтобы схватить Ника. Тот яростно вырывался, пытаясь его ударить. Эш увернулся и оттолкнул его назад.

— Ник, возьми себя в руки. Война играет на наших эмоциях.

— Почему ты позволил мне умереть, Ашерон?

Эш застыл, услышав голос Риссы, говоривший на совершенном греческом его детства. Светлые волосы сестры были схвачены синими лентами под цвет древнегреческого платья — такого же, что было на ней в ту ночь, когда ее жестоко убили солдаты-аполлиты.

— Я звала тебя на помощь, акрибос, но ты не ответил мне. Ты не пришел.

Вина разрывала его на части. Он крепче стиснул рубашку Ника, нуждаясь в поддержке старого друга, чтобы сохранить решимость.

— Ты ненастоящая, — зарычал Эш.

Она шагнула вперед и коснулась его теплой — хоть это и не вязалось с бледностью призрачной формы — рукой.

— Ты ведь все еще ребенок, ловящий рукой солнечных зайчиков? Пойдем со мной,

Ашерон. Я смогу уберечь тебя от этого мира, что не желает тебя принимать.

Его наполнила горькая боль потери, он каждой своей частичкой хотел отправиться с Риссой и позволить ей утешить его. Он больше не был богом с безграничной силой. Одно это прикосновение превратило его в мальчика, который хотел всего лишь почувствовать любящие объятия. Мальчика, который боготворил свою старшую сестру…

— Никки?

Эш вздрогнул, услышав голос Шериз. Глаза Ника заблестели от слез, но, надо отдать ему должное, он удержался и не заплакал.

Шериз, одетая в то же кремовое платье, в котором ее похоронили, спокойно стояла в темноте. На лице никаких признаков насилия, положившего конец ее жизни. Она выглядела такой же реальной и родной, как и в последний раз, когда Эш видел ее, ждущей Ника, чтобы пойти с работы домой.

— Иди к маме, cher [29] . Я так давно не обнимала своего маленького мальчика.

29

Сher (франц.) — дорогой, милый.

— Папа? Это ты? Мне страшно, пап. Я не понимаю, что со мной происходит. Пожалуйста, помоги мне.

Страйкер потряс головой, пытаясь прояснить сознание, тогда как отцовский инстинкт требовал утешить и успокоить свое дитя. Эту малышку он держал на руках и укладывал спать. Руку этой женщины он сжимал, когда она целый день молила о пощаде, пока ее тело обращалось в пыль.

Таннис подбежала к нему.

— Папа?

Зарычав, он уклонился и увернулся от нее. Она в замешательстве уставилась на него.

— Они настоящие? — спросил Страйкер у Ашерона.

Эш все еще удерживал Ника за рубашку.

— Не знаю.

Шериз тронула плечо Эша.

— Конечно, я настоящая, cher. Не разыгрывай меня так. — Она поцокала языком. — Ты все еще такой худой, малыш. Немного моих картофельных оладий помогут тебе поправиться.

— Мама? — Ник оттолкнул Эша и обнял ее. Как только он это сделал, она закричала в агонии и исчезла в тумане.

— Акрибос? — спросила Рисса, медленно подходя к Эшу. — Почему сейчас мне больно? — и тоже закричала.

К ее крикам присоединились вопли Таннис, которая опустилась на колени и закрыла уши руками.

— Что происходит? — Ник выглядел таким же растерянным, каким ощущал себя Страйкер.

Не ответив, Страйкер подбежал к Таннис, чтобы помочь ей, но она исчезла прежде, чем он ее достиг.

Вокруг них эхом разнесся насмешливый смех.

— Вы ведь не думаете, что я схватил только Меньяру и Медею?

Страйкер скривил губы при виде Войны, появившегося перед ними.

— Что это?

— Это мясник говорит овце лечь к его ногам. — Он вытянул руку, и рядом с ним появилась Кер с широко раскинутыми крыльями и фальшивой улыбочкой. — Похоже, вы, ребятки, забыли, что Кер — богиня жестокости и мучительной смерти. Все ваши женщины умерли в страшных муках…