Одна минута и вся жизнь
Шрифт:
— Припомните, что вы ели и когда?
Сергей Иванович послушно перечислил свое меню.
— Какие препараты принимаете?
— Никаких. А что, собственно, происходит?
— В вашем организме присутствует некий токсин, воздействующий на все системы.
— Вы хотите сказать, что я отравился?
— Вас отравили. Этот яд синтетического происхождения. То есть рукотворный и медленно действующий.
— Так дайте мне противоядие!
— Сейчас попытаемся очистить вам кровь, но, скорее всего, из этого ничего не выйдет. Я уже связался со
— На кой черт мне ваша служба безопасности? Они что, способны спасти меня?
— Нет. Но они выяснят, кто отравил вас.
— Я не буду с ними разговаривать.
Смутная догадка мелькнула в голове Сергея Ивановича. Он отбросил ее, но она упорно возвращалась. Вокруг него суетились медики, что-то делали, а в его голове складывалась яркая картинка-пазл. Еще кусочек, этот — сюда, здесь ему место, а не там, где он был раньше…
— Сергей Иванович, я — следователь Беляев. Я хотел бы с вами поговорить.
— Я не хочу с вами разговаривать.
— Мне надо поговорить о Дане Ярош.
— Я не знаю, кто это. Кто впустил вас сюда?
— Возможно, именно она отравила вас.
— Я не знаю, о ком вы говорите. И не желаю с вами разговаривать. Оставьте меня в покое.
Беляева вытолкали за дверь. Сергей Иванович остался с Костей.
— Позвони по этому номеру. — Он указал на лист в записной книжке. — Пусть приедет ко мне.
— Не надо, шеф.
— Думаешь, ловушку готовлю? Нет. Хочу проститься. Знаешь, Костя, ведь я решил убрать тебя. А теперь не успею.
— Но почему?
— Слишком много знаешь. — Сергей Иванович закашлялся. — Что-то не так с моей жизнью, правда?
Когда Дана вошла в палату, Градский открыл глаза. Она увидела два озера страха.
— Ты пришла…
— Здравствуйте, Серж. Что-то со здоровьем?
— Не надо, Дана… Не надо. Я знаю, что мне конец. Я хотел видеть тебя.
— Я знала, что вы догадаетесь.
— Ты умная девочка. — Сергей Иванович прислушался к себе. — Ты ведь хотела, чтобы я догадался? Назвалась именем погибшей дочери, но только полным, никаких ласкательных форм, да? Потому что ее ты звала Аннушкой, и тебе было бы невыносимо слышать это от меня, да?
— Вы все правильно поняли.
— Тот смуглый красавчик, что передал мне папку с документами, — я вспомнил его. Я его знаю. Судьба иногда весьма зло шутит.
— Вы все правильно поняли. Но если вы думаете, что вид вашего умирающего тела будет преследовать меня остаток дней, то напрасно.
— Я на это и не рассчитываю. Почему ты не опубликовала компромат?
— Я решила, что с вашими деньгами вы отвер-титесь.
— И поэтому держала меня в напряжении, а когда я почувствовал облегчение, нанесла удар.
— Так я задумала. Или вы считаете, что это жестоко? Что вы можете сказать в свое оправдание?
— Ничего. — Градский кивнул на столик. — Возьми, это для тебя. Не бойся, я приготовил подарок до того, как понял, что к чему.
Дана открыла шкатулку:
— Лягушка?
— Я
— Но…
— Послушай меня, пока я еще могу говорить. Знаешь, что самое страшное в этой истории? То, что я влюблен в тебя. Впервые в жизни мне довелось влюбиться в женщину, которая меня ненавидит. В женщину, чью жизнь я разрушил, убив ее близких. Наверное, любовь была послана мне в наказание — чтобы я оглянулся на свою жизнь. Я оглянулся, и ты знаешь, что я увидел. Я совсем не придавал значения тому, что натворил. Думал, я такой, как все. Это удобно. Только однажды начинаешь понимать: с каждого спросится по делам его. С каждого по отдельности.
— Очень трогательно.
— Я знаю, что ты не веришь мне. Это понятно. И если для того, чтобы ты меня простила, тебе нужна моя жизнь — бери ее. Она твоя.
— Я уже взяла ее.
— Ты сможешь когда-нибудь простить меня?
— Может быть. Дело не в том, прощу я вас или нет. Аннушку уже не вернуть.
— Я люблю тебя, Дана Ярош. Я хотел убить тебя, а теперь счастлив, что не убил. Иначе никогда бы не узнал, что значит — любить. Странно шутит судьба. Знаешь, я устал. Скажи, ты довольна?
— Не знаю. Я просто сделала то, что должна была сделать. Жизнь за жизнь. Иного не дано, понимаете, Серж?
— Возьми мой подарок. Пожалуйста.
— Хорошо.
— Не знаю, что в тебе есть такого? Но я люблю тебя.
— Прощайте, Серж. Мне пора.
— Прости меня.
Дана выходит и медленно идет к машине. Какой-то человек подскочил к ней, что-то говорит. Дана встречается глазами с Костей. Для нее все уже в прошлом.
Костя смотрит ей вслед с тихой грустью. Эта яркая женщина ослепила, опалила его, но он не пойдет за ней. Он не способен сделать ее счастливой, потому что не понимает ее и никогда не поймет. Может, у Виталия получится.
Дана садится в машину, Виталий заводит мотор. Они молчат. Они так давно знают друг друга, что им не нужны слова. Все и так ясно. Виталий облегченно вздыхает: все закончилось. Он смотрит на Дану, она сидит безучастная и далекая. Виталий знает, что придет время, и она все расскажет. Или не расскажет, такое тоже может быть, это же Данка!
— Давай заедем, купим всем подарки? — Она смотрит на Виталия вопросительно.
— Конечно. До самолета время есть.
— Я заберу Леку и вернусь сюда. Это его дом. И мой…
— Это я уже понял.
— Для тебя тоже найдется место. Я слышала, продается «Мэрилин».
— Я уже веду переговоры.
— А мне не сказал!
— А ты мне все рассказываешь?
— Один — один.
За окном машины мелькают заснеженные улицы, но Дана знает: скоро весна. А потом лето. Летом облака — белые и пушистые. И ветер пахнет чабрецом.
«Я заберу Леку, он встретит весну в нашем саду. А я… наверное, мне надо заново учиться жить. Учиться жить живой».
За окном машины тихонько кружатся снежинки, рассказывая свою бесконечную зимнюю сказку всем, кому не лень слушать.