Одна в толпе
Шрифт:
— Тише, принцесса, голова болит. — остановил намечавшееся виляние передо мной хвостиком и махнул рукой, чтобы отстала.
Но девка не промах, пошла на таран, одним заскоком оказалась у меня на коленях и скрутила мою шею своими наглыми ручонками.
— Я сделаю тебе массаж. — нараспев мне на ухо.
Дёрнул головой, чтобы не отвлекала и вновь направил внимание на Алису. Она о чём-то беззаботно говорила с подругой, позволяя Ивану пить из своего стакана.
В ушах загудело от злости. То ли от увиденного, то
Отвернулся от лицезрения гномихи и пса, и взглянул на притихшего Горского. На его лице застыла маска осуждения и предназначалась она почему-то именно мне.
— Что? — приподнял бровь, не понимая посыла.
Глаза друга переместились на принцессу, устроившихся на моих ногах и сверкнули исподлобья укором.
Я ещё больше запутался. Чего он хочет?
— Бери. — мотнул на неё подбородком.
На секунду блондинка застыла, но умело изобразив дурочку, продолжила массажные движения.
Женёк ещё больше помрачнел и отрицательно покачал головой.
— Не по-мужски, брат. — лишь произнёс он, вставая из-за стола и прощаясь с нашими приятелями.
— Ты о чём, Горский? — вскинул на него непонимающий взгляд.
Сколько раз принцессами делились. Эта чем отличается?
Ответа я не получил и провожал взглядом уходящего друга ещё более удручённым, чем был.
Как сговорились все добить.
Прикрыл устало глаза и глубоко вздохнул.
Ромыч бы давно распрямил мне все нервы и нашёл слова, чтобы взбодрить и отпустить одолевающие чувства. Всегда знал, как и когда следует хлопнуть по плечу и успокоить.
Вот сейчас мне это нужно, как никогда.
Сглотнул ком в горле и открыл глаза, встречаясь прямым взглядом с Алисой.
По телу пронёсся разряд, когда она демонстративно отвернулась, а говнюк Иван подловив момент, закинул ей руку на плечо и притянул к себе.
— Ну как, стало легче? — прорезался голос принцессы, выбешивая смыслом не
— Привет, мам. — заглушил мотор и измождённо откинул голову на подголовник. День насыщен тяжестью бытия и услышать сейчас дорогой сердцу голос, смотря на сгорающий за горизонтом закат, самая настоящая панацея от всех невзгод. — Рад тебя слышать.
Приветы из Парижа, где сейчас проживает со своим французом-мужем моя родительница, бывают редко, но всегда приятны до безумия.
— Привет, родной! — мелодично откликнулась Астахова Анна Дмитриевна, нынче уже Обен. — Ты давно не звонил… Что-то случилось?
— Нет, мам, у меня всё отлично. — прикинулся счастливым сыном.
— Лёнчик, не ври матери. — проскользнуло в её голосе разочарование. — Я тебя нутром чувствую, сынок, и сейчас у меня сердце не на месте.
— Выдумщица. — усмехнулся по-доброму. — Просто Париж пробуждает в тебе всё приукрашивать.
— Не получится меня отвлечь, Леонид. —
— Отец. — выдохнул я.
— Так и знала! — горячо воскликнула женщина. — Ничему его жизнь не учит! Сказала же, чтобы был вежлив с тобой, так нет, прёт как танк, забыв о своих предыдущих ошибках.
— Ты знала и не предупредила меня? — опешил я. — Мама. — критикующе процедил сквозь зубы.
— Сынок, ты уже взрослый… — начала она оправдываться. — …и должен понимать, что родителей не выбирают. Он осознал. Жизнь его уже изрядно наказала тем, что он упустил столько времени. Не участвовал в твоём детстве…
— Ох, мама… — нерадостно протянул я. — Он и тебе уже запудрил мозги. Мне бабушки за глаза хватает.
— Лёнь, ну пойми ты. Тебе самому это нужно… я же знаю, что ты страдаешь…
— Глупости! — возразил я, сжимая кулаки до боли в костяшках.
— Ты можешь сопротивляться и строить из себя гордеца дальше! Но кому от этого лучше? — чуть повысила голос мама. — Володя сложный человек. Поверь, я знаю его лучше тебя, и раз он наступил себе на горло и хочет восстановить с тобой связь, значит и правда принял и переборол свою гордыню.
— Я сейчас расплачусь… — горько хмыкнул я.
— Лёнь, я знаю, что это тяжело. — смягчилась мама, но всё же настойчивость в голосе не утратила. — Никто не просит вычеркнуть из памяти все обиды, они останутся… Но ту боль, что ты сейчас пытаешься прикрыть безразличием, а иногда и злостью, ты можешь уменьшить сам. Просто дай шанс Володе восполнить годы разлуки.
— Разлуки?! — взревел я. — Это слово совершенно не подходит. Разрыв. Вот что он сотворил.
— Да. Сотворил. — согласилась мама. — И это будет преследовать его до конца жизни. Но и ты не будь как он!
— В смысле?
— Не совершай ошибку. Не питай в себе ненависть. Вы поменялись местами. Сейчас он к тебе тянется, а ты собираешься разорвать контакт.
— Ты не понимаешь, мам… — глухо ответил я, силясь сделать полноценный вдох.
Боль в груди стала такой отчётливой, что хочется вздёрнуться, чтобы её не чувствовать.
— Нелегко прощать, родной… но это единственный выход избавиться от мучений. Самому сделать шаг. — надрывно хриплым голосом произнесла любящая меня женщина, и чёрт возьми, только ради неё одной я готов свернуть все горы.
— В жизни всё не просто так, Лёнь. — слишком проницательно прошептала она. — Меня расставание с твоим отцом привело к Жерару, к истинной любви. А что должен усвоить из этого ты, сможешь понять только ты сам, но для этого нужно скинуть балласт из прошлых потерь.
— Я не знаю как… — с трудом выговорил признание.
— Для начала выслушай его до конца, не отвергай. — затаив дыхание от проблеска надежды, дала совет мама.
— Я подумаю, но ничего не обещаю… — в итоге сгладил концы.