Однажды детство кончилось
Шрифт:
– Зинаида Павловна Лужина.
– А какой у неё адрес?
– А вон, – второй подъезд, на первом этаже десятая квартира.
– Спасибо! Бежим, ребята!
Зинаида Павловна в это время как раз открыла дверь и мыла порог.
– Здравствуйте! Вы ветеран?
– Да, ребята, это я!
– А мы тимуровцы! Пришли помогать Вам!
– Ух-ты! Какие молодцы! Проходите скорее!
– Давайте мы полы помоем!
– Да вы что! Я практически уже закончила, садитесь чай пить!
Варенье из урюка и косточек – высшее наслаждение! Летта с мальчиками уплетала за обе щёки блинчики, запивая чаем, и радовалась тому, что осчастливила старушку, подбадривая мальчишек, мол, видите, как здорово кому-то помогать!
Попрощавшись, дети обняли ветерана, как родную, выслушав пожелания благополучия и успехов в учёбе, и больше часа шатались по улицам, здороваясь со всеми прохожими и желая удачного дня. В «Фирузе» купили самый вкусный в мире молочный коктейль и сжевали пачку супа, пока не разбрелись каждый в свой квартал.
Вернувшись домой, Летта погуляла с собачкой, а потом взяла папку и была уже готова послушно пойти в музыкалку, но скучное сольфеджио никак не клеилось с её весенним настроением, поэтому, забросив ноты подальше, отличница решила навестить своего непутёвого одноклассника и провести беседу с родителями.
Рафиков Ильнур – полутатарин-полуузбек, косолапый неуклюжий мальчишка, которому учёба давалась с неимоверным трудом, жил неподалёку. Его папа держал пасеку, и именно он открыл калитку.
– Здравствуйте, а Вы знаете, что Ваш сын двоечник и не заполняет дневник? – грозно спросила девочка. – А ещё он плохо читает, и совсем не умеет пересказывать.
– Хорошо-хорошо, Летта, я поговорю с ним! – опустив голову, краснея, произнёс такой же неуклюжий мужчина. – А пойдём-ка лучше пить чай?
Свежие вкуснейшие соты сочились мёдом, Летта в компании родителей и Ильнура сидела на айване в тени деревьев и чаёвничала, позабыв напрочь о двойках.
А после одноклассник проводил девочку до дома, обещая заполнить дневник и в очередной раз выслушал нравоучения.
Вечерело.
Поднимаясь по лестнице в свою квартиру, Летта предвкушала, как совсем скоро за ней прилетит бабушка и заберёт на каникулы в «Огни», где живут виноградники у подножия гор, где алые ковры маковых полей стелются в долинах, где огромный старый тутовник у дома и самый лучший в мире дедушка, настоящий аристократ, в костюме с иголочки, с тростью в руке, а пряный аромат его арабских духов дурманит, навевая чувство защищённости и заботы.
Ах, детство! Нельзя тебя вернуть и обратить время вспять! Жизнь скоротечна!
Нет больше хлебного города, две тысячи лет согреваемого звездой по имени Солнце… Нет дедушки, а тот самый Тимур, походить на которого Летта старалась, вырастил сына Плохиша.
Но любовь, проникшая с молоком матери, способность чувствовать и смаковать, как и тогда, живут и наполняют Виолу, и она радуется каждому дню, принимая его как подарок.
Буквально ещё пару секунд, и Виолетта вернётся в момент, выйдет из машины, нажмёт кнопку сигналки и летящей походкой побежит украшать собою мир.
Я виноват
Ламми Данибур
Эта беда случилась в старенькой школе довоенной постройки, где каждый друг друга знал и был у всех на виду.
И вроде как не со мной, но в памяти храню на дальней полке. И, думаю, каждый сопричастный хранит, как всякую ерунду.
Помню тот тёплый сентябрь, мне исполнилось десять. Вот она я в пионерском галстуке и с дипломатом наперевес. Учебный год только начался, не терпится познать новые предметы и нахватать пятёрок.
Немка Марь Паловна решительно влюбляет в дойч, а ведь до знакомства с ней я мечтала учить французский! Да, в те времена мы ещё умели мечтать! По-настоящему, с чувством! Мы умели доверять, верили в добро и справедливость, считали, что всегда будет солнце, небо, мама и, конечно же, вечная молодость!
В маленьком кабинете на первом этаже, где хранились пластинки, на стене висел немецкий алфавит, а в наглядных пособиях царствовал Шрайбикус, высокие окна выходили на пришкольный двор. Старая берёза, пережившая войну, закрывала ветвями забор, и можно было лишь увидеть дорожку в школьный сад с грядками и фруктовыми деревьями, где нас учили ухаживать за растениями, возделывать землю.
Сегодня я отличилась, немка торжественно вручила адрес Барбары Фишер – моей ровесницы из ГДР и попросила написать ей письмо, благословив дружбу между народами. Я ещё не знаю немецкого, а вот Барбара говорит на русском, потому что этот великий язык изучают во многих странах. Звенит звонок. С гордостью и с предвкушением складываю тетрадь и учебник, представляя, как однажды мы встретимся с немецкой подругой, когда станем совсем взрослыми и вспомним нашу детскую переписку.
Замечтавшись, не заметила, как 5 «А» вышел из кабинета, и «немцы» 6-го «Б» ввалились в класс. Моё место в первом ряду у окна хочет занять Наташка Дубровина, мы поприветкались, и, взяв свой красивый чёрный дипломат, я направилась к шкафу положить пособие. Мальчишки о чём-то спорят, смеются, девчонки тоже скучковаться успели, а я разглядываю стенд у дальнего окна, представляя себя в Берлине, в гостях у Фишер.
Вот Лёшка Ильин молча подошёл, кивком поздоровался со мной и осторожно сел к окну на последней парте первого ряда, обняв портфель и упулившись в жёлтую листву.
Я, наконец, впихнула книгу в тесный ряд и поспешила к выходу. Ещё три урока, и можно бежать домой писать письмо, я уже и текст почти придумала.
Счастливая Марь Паловна столкнулась со мной у двери и попросила поспешить. Ещё не больше минуты, и звенит звонок на урок. Добежав до биологии, я достаю учебник ботаники и, позабыв о Барбаре, спорю с Сашкой Беляком, кто будет дежурить в школе на следующей неделе.
Звенит звонок с урока. Проголодалась! Хочу успеть забежать в столовку, набрать булок. Засиживаюсь там с Надькой, допивая второй стакан компота, а звонка всё нет.
«Странно, может, был, но не услышали?» Выходим из столовой, гремит протяжный, тревожный звонок и голос завуча, призывающий всех срочно идти по домам.
Уроки на сегодня закончены. На входе скорая, милиция и толпа окружила школьный сад. Бледное, испуганное лицо Марь Паловны.
Любопытству нет предела.
– Да что там такое случилось? Кто-нибудь скажет?