Однажды на севере
Шрифт:
– О, нагретая, – обрадовался Мэт.
– Промёрзшая, – не обрадовался Ллойд. Мэтьюз поспешил удалиться из кабины. Далее полёт шёл некоторое время молча…
Из салона стали доноситься гулкие шаги.
– Мэтьюз! Ну, что ты топаешь там, как слон, по всему самолёту?! – надоело это Ллойду.
– Я пытаюсь согреться, – заглянул к нему Мэт. Куртка ему помогала мало, потому что он был в тонком свитере.
– Вообще-то, пассажиры должны сидеть и не дёргаться, – заметил ему Крайн.
– Я – не пассажир, я – сотрудник, связист.
– Перестань раскачивать самолёт.
– А
– Давай! – донеслось из салона. Командиру надоело молчать, и он начал молоть всё подряд: «Я вот, как-то раз, летел на таком же аппарате. Мой коллега из «Сплендора» весь полёт решал кроссворд, но дело в том, что я узнал об этом, только дочитав журнал. Да… А ведь мы не включали автопилот, – он посмотрел на Ллойда, тот был безразличен, – Хочешь спросить, как же тогда летел самолёт? Я отвечу: я ж лёгкий на руку, а коллега оказался лёгким на ногу». Биплан качнуло на воздушной яме.
– Заметно, – донёсся до кабины сдавленный голос Мэтьюза, – Очевидно, ты на голову тяжёлый.
Крайн сел вполоборота и, взглянув в салон, продолжил болтать: «А в другой раз я летел…»
– Эй, я не советовал бы говорить в самолёте о самолётах, – сделал ему замечание Мэт.
– Кстати, да, не стоит. Хорошо, другой случай: я плыл на теплоходе. Пассажиры столпились все у одного борта, чтобы посмотреть на пристань, и он накренился. Без шуток… Ллойд… Ллойд?.. Тебе не интересно слушать про пароходы?.. Ладно, мой дядечка как-то раз прокатил меня на паровозе на всех парах – это сила! Неделю в себя приходил. Но вот трамвай – это вообще что-то! Двери в нём начинают закрываться ещё тогда, когда ты только поставил ногу на подножку. Внутри весь железный с деревянными скамейками. Он начинает движение с настолько резкого рывка, что ты летишь назад и не можешь поймать поручень. Лязг, грохот, всё громче и громче. И когда думаешь, что твои нервы сейчас лопнут, он сбавляет ход.
– Прямо, как у нас тут. Ты не мог бы помолчать. Такой гул у ушах, что уже мутит, – попросил Мэтьюз, не находя, куда прислонить голову.
– Эх, ладно… Ллойд… Ллойд?.. – Крайн не смог дозваться товарища и толкнул его в плечо. Тот оглянулся на него: «Что?»
– Почему ты ничего не отвечаешь?
– А ты что-то спросил?
Белокурый опешил: «Я же тут говорю, говорю…»
– Да?.. Я пытался тебя слушать, но задумался.
– О чём?
– Не помню.
Крайн вздохнул.
– Извини. Это было что-то важное?
– Да так, ерунда всякая… Жаль, конечно, но… Ладно, Мэтьюз перескажет, – командир несильно огорчился. Из салона донёсся надрывистый кашель и сдавленная невнятная ругань.
– Мэт, что с тобой? – отреагировал Крайн.
– Кажется, желудок к спине прилип, – проговорил связист и глотнул воды.
– Типичная ситуация. Скажу на заметку: здесь, когда пассажирам плохо, к ним никто не ходит.
– И что они делают?
– Ну, ты сам должен знать, ты же у нас – проводник.
– Я не!.. – Мэтьюз хотел возразить, но тошнота снова подступила, – Я не!.. – он отдышался и глотнул ещё воды, – Я – связист! Запомни это.
– Да, Крайн, Мэтьюз не проводник, он – полупроводник, – усмехнулся замёрзший Ллойд.
– Ага. Доводит пассажиров до полуготовности и пускает ситуацию на самотёк, – поддержал его шутку приятель.
– Вы это прекратите. Я вот слышал, что пассажиров тошнит из-за того, что пилоты плохо ведут самолёт, – Мэт снова закашлялся, сполз на пол и уткнулся головой в подушку, – Ой… Когда ж посадка?
– Если кто тут и должен обидеться, так это Ллойд, потому что я сейчас управлением не занимаюсь, – не задели слова Мэтьюза Крайна.
– Именно он про полупроводника и придумал. Он ехидничает, он же и ведёт плохо.
– Ллойд, – с укором в голосе протянул командир, – Что на тебя нашло? Сам не свой сегодня.
Очевидно, помощник слишком сурово посмотрел на белокурого в ответ, потому что тот сразу перестал улыбаться и замолчал.
– Не заставляйте меня надрываться! Хватит отвлекать меня из-за всякой ерунды! – вдруг заругался связист.
– Мы молчим, – отозвался Крайн.
– Я это заранее, пока не прихватило, – пояснил Мэтьюз, – Воздуха бы свежего.
– Да не вопрос. Сейчас окошко приоткроем, мигом проветрится, – был рад помочь командир.
– Плоская шутка, очень плоская, – не воспринял его слова всерьёз Мэт.
– Да я не шучу.
– Э, э! Не смей туда руки тянуть!
– Да ничего страшного, мы невысоко летим.
Тут зашумел и Ллойд: «Ничего страшного?! Ты хочешь, чтобы я в корень замёрз?!»
– Ой, прости, не подумал! – Крайн убрал руку от окна. На несколько минут воцарилось молчание.
– Здесь действительно холодно? – вдруг спросил Ллойд, словно что-то только что осознав.
– Холодно? Да я через куртку чувствую, какой здесь мороз! – подошёл к кабине Мэтьюз.
– Ну, бывает и холоднее, – дал свою оценку командир.
– Тогда почему я этого больше не чувствую?! Температура?! Что со мной?! – Ллойд отпустил штурвал.
– Что же это получается, ты из-за меня теперь заболеешь?! – Мэт забыл о тошноте и побледнел, – Не волнуйся, сейчас наденешь обратно свою куртку, согреешься, и всё будет хорошо, – он снял куртку и накинул её товарищу на плечи.
– Да не поможет мне теперь куртка, – тот хотел скинуть её от расстройства.
– Ну, что ты? Ты сидел-то не в ней минут двадцать, – удержал его Мэтьюз, – Закалённый, сквозняка нет. Приземлимся, напьёшься горячего чая, таблеток, и всё отлично будет.
– Да-да, – согласился с ним Крайн, – И мою ещё накинь.
– Нет, мне одной хватит! Уберите руки! Мэтьюз!.. Забери тогда уж свою.
– Нет-нет, сиди-сиди.
– Давайте не будем драматизировать, – попытался успокоить товарищей командир, – Ллойд, ты же профессионал, возьми себя в руки.
– Словно от этого что-то изменится, – прошипел Ллойд и взялся за штурвал, – А ты, Мэтьюз, что теперь делать будешь? – он остался в двух куртках.