Однажды ночью

Ананьин В.

* * *

Он замер, прислушиваясь, в нелепом положении: одна нога, вытянутая так, что заныли суставы, с трудом нащупывала более или менее твердое место, на которое можно было бы опереться; другая, согнутая в колене, — у подбородка. И руки — одна, цепляющаяся за кромку обрыва, другая, придерживающая аптечку. На секунду его охватил такой дикий страх, что он, безусловно, храбрый человек, готов был разжать руки и, зажмурившись, лететь вниз, в пропасть, в тартарары, лишь бы не слышать этих звуков. Но сейчас же он взял себя в руки. Он не мог оглянуться назад и вниз и только повернул в сторону голову, чтобы лучше слышать. Плач доносился несомненно снизу, очень слабо, приглушенный

и прерывающийся. Плакал ребенок, всхлипывая и заунывно выводя что-то такое жалобное, знакомое, что Привалов на секунду забыл, где находится, и ему показалось, что там, в фиолетовой клубящейся яме, плачет его Колька. Но он тотчас же очнулся и начал выбираться из ямы. С трудом подтянув грузное тело, он налег грудью и локтями на край, еще немного — и он встал на четвереньки на краю ямы. Плач прекратился. Внизу по-прежнему шевелились испарения и угадывались тени камней. Он вскочил.

— Э-эй! — крикнул он в яму и прислушался. Ему опять послышался плач, на этот раз громче. Он что-то пробормотал про себя и почти бегом направился к своему вездеходу.

У люка он остановился.

— Какая ерунда! — сказал громко.

Затем решительно влез внутрь и, плюхнувшись на сиденье, включил экран. Секунду ждал. Потом на экране появилась голова в таком же, как у него, цилиндрическом прозрачном шлеме; слуховые раструбы придавали голове в шлеме неуловимо комический и карикатурный вид.

— Ну, как у вас, Привалов? — кричал Анри. — Нашли их? У нас пока ничего. Куда вы пропали? Я поднял все станции. Только Западная молчит. Пришлось нарочного послать. Еще не вернулся. Были на месте их аварии? Мы сейчас там. Я…

— Я нашел их, — перебил Привалов.

— Нашли?! — лицо Анри мгновенно изменилось.

Сначала оно выражало бурную радость, потом на нем появилось нерешительное и тревожное выражение:

— Где? Что с ними было? Они живы, конечно?

— …Я нашел их, — не слушая, продолжал Привалов. — Их зачем-то понесло в пески. К югу от Тракта. Они свалились в карьер.

— Свалились?! Как их угораздило? Но они живы? Мы немедленно едем к вам. Ну, что же вы? Живы? Вы спускались?

Привалов молчал.

Француз, казалось, смутился. Он отвел глаза от лица Привалова и быстро забормотал, проглатывая слова:

— Да… Я понимаю. Карьер. Вероятно, спуститься очень трудно… невозможно, да? Ждите нас… Не спускайтесь одни. Мы будем на месте через час. Все будем. Я передам всем вездеходам.

Слышно было, как в кабине у Анри загудел сигнал, его вызывали. Люди беспокоятся, ждут. Что он там бормочет? За час они не успеют. Полтора-два.

— Спуститься можно, — сказал Привалов.

Легран замолчал и уставился на него. Гудки продолжались.

— Анри, — медленно сказал Привалов, — что-то неладно. Я слышал плач.

Француз, казалось, не понял.

— Что? Вы слышали…

— Плач, — повторил Привалов. — В яме. Плачет ребенок. Что-то неладно.

Брови Анри взлетели вверх и остановились изумленно-испуганно изогнутыми. Он понял.

— Звуковая галлюцинация… — начал было он.

Привалов качнул головой. Анри не договорил. Да. Он забыл. Привалов опытнейший «отшельник». Его миражи не проведут.

— Слушайте, — торопливо заговорил он. — Мы едем к вам. Не спускайтесь без нас. Ни в коем случае! Какая чепуха! Это… непонятно. Ждите. Вы поняли? Вы вооружены? Впрочем, что я… конечно. Вы слышите, Петр Евгеньевич?

Привалов удивился. Анри назвал его по имени и отчеству. Он помолчал, что-то обдумывая.

— Анри, — опять заговорил он. — Это ребенок. Плачет ребенок. Очень жалобно. Ему очень плохо, Анри. С вами есть врач?

— Вы с ума сошли! Откуда он может там быть? Не спускайтесь. Ну, я прошу. Мы уже едем. Вот кто-то тут все время вызывает меня. Сейчас

я им передам. Петр Евгеньевич, вы слышите? Не спускаться бы вам без нас, а?

Привалов молчал.

— Ну, хоть оружие возьмите, — с отчаянием взмолился Легран. — А все-таки, может, не спускаться? Мы едем. Ждите.

* * *

— Ерунда! — наконец, повторил он и поднялся. Аптечка мешает в руках. Где-то должен быть ремень… Где же он? Это что? Мешок для образцов. Геологический. Отлично. Подойдет для аптечки. Теперь кислород. Тяжеловато. Ладно, ничего. Что еще? Фонарь. Можно обойтись нагрудным прожектором. На вездеходе должны быть прожекторы. Даже если они разбились… Хотя нет, он же видел свет. Так. Теперь, кажется, все.

…Загудел вызов на связь. Опять Анри. Проверяет, не спустился ли. Будет опять отговаривать. Напрасно. Он в последний раз оглядел вездеход. На сиденье рядом с пустым баллоном лежал пистолет. Некоторое время он смотрел на него. Лотом пожал плечами и сунул пистолет за пояс.

Гудок захлебывался.

Теперь все. Он толкнул люк.

Выйдя из вездехода, Привалов на секунду остановился. Ему показалось, что темнота стала еще гуще. Нет. Просто после освещенной кабины.

Он подошел к краю ямы. Внизу по-прежнему виднелось мутное пятно света, в котором клубились фиолетовые волны. Тишина. Из ямы теперь не доносилось ни звука.

— Какая ерунда! — в третий раз повторил вслух Привалов. — Откуда здесь взяться ребенку?

Потом он начал спускаться.

Это оказалось труднее, чем он думал. Проклятый песок никак не желал служить опорой. Лежа на крутом скате, Привалов отчаянно цеплялся руками за все, что попадалось, — колючки, камни, щели и выбоины в редких местах, где грунт был более слежавшимся и плотным. Мешок с аптечкой и кислородный баллон, привешенные на спину, сползли вниз и упорно старались опрокинуть его.

Стоило оторвать тело от земли, чуть приподняться, и они уже перевешивали, тянули назад, и больших трудов стоило опять обрести равновесие. Поправить же свой груз он не мог. Правда, раз он сослужил ему хорошую службу. Камень, на который оперся ногой Привалов, вырвался из-под ноги, видно, он чуть держался в стенке карьера, и Привалов, не успев ухватиться за что-нибудь, покатился вниз. Но почти тотчас же баллон с кислородом застрял в выбоине — падение замедлилось, и Привалов сумел задержаться, вцепившись в жиденький кустик колючки. Только сейчас оценил Привалов этот нелепый вид растительности, его прочность и, главное, длинный, крепко сидевший в земле корень. Дальше он спускался еще осторожнее. Помимо всего прочего, этот камень вызвал небольшой обвал и наделал шуму, а Привалов почему-то инстинктивно старался спускаться как можно тише. Спуск был очень утомителен. Несколько раз у него мелькала мысль: положиться на счастье и просто скатиться вниз. Но он сдержался. Он не мог оглянуться и не знал, скоро ли кончится этот проклятый спуск.

Он думал, что свалившийся вездеход облегчил ему задачу, изрыв при падении стенку карьера. Еще он подумал: хорошо, что грунт оказался таким мягким, но тут же вспомнил про камни на дне. Очевидно, они перевернулись раза два, пока долетели до дна. На мгновение он увидел все это: мчащийся вездеход, Тракт, до которого надо добираться…

Они очень спешили. Почему? Конечно, они не обратили внимания, что путь идет под уклон, наверное, только увеличили скорость…

Он продолжал медленно спускаться. Прямо перед лицом он видел освещенную нагрудным прожектором темную землю, осыпавшуюся с легким шелестом струйками песка. Иногда стеклоглаз шлема касался почвы, и тогда он видел до мельчайших подробностей каждую трещину, каждую песчинку. О том, что он может увидеть там, на дне, он старался не думать. Спуск продолжался.