Однажды в Логосе. Том 2
Шрифт:
– А что я могу! – Зло шепнул парень.
– Помочь мне и Ромулу Дали найти его и остальных членов совета магов. – Эрик недолго помолчал, думая, как убедить Алекса помочь. – Знал бы ты, как выросла шпионская сеть Ромула в Нестре и за её пределами, он уже почти…
По лицу Алекс стало очевидно, что этот аргумент совершенно не повлиял на него, тогда Эрик предпринял решение перейти к дерзкой манипуляции.
– Джордан тоже там будет…
Алекс удивленно поднял на него свои холодные серые глаза.
– Наивно ты считаешь,
Эрик потерпел болезненное поражение, ему хотелось заполучить помощь Алекса, она действительно была нужна подпольной организации. Но не нашёл больше сил, чтобы продолжать убеждать товарища. Он лишь с великой досадой смотрел на то, как он устраивается на столе, а затем начинает сопеть. Ему уже начало становиться грустно и одиноко, снова мучали мысли о Круире и беременной сестре.
Его резко тронули за плечо, рядом что-то неаккуратно упало на скамью. Эрик обернулся, чтобы увидеть красивого молодого мужчину.
– Рад тебя видеть, – задумчиво сказал Ромул.
С серьёзным лицом Эрик кивнул в ответ.
Дали сверкнул своими белыми зубами, его румяные щеки растянулись в улыбке.
Надо сказать, что одному из немногих Ромулу два прошедших года пошли на пользу. Он возглавил подпольную организацию, которую всё это время не мог раскрыть ни директор академии, ни сам король Джеймс. Со своими единомышленниками (к которым принадлежали почти все маги в академии) пытался отыскать членов совета магов. В мире стало ещё более неспокойно после их ареста.
Дали возмужал: его лицо стало грубее, глаза злее и мудрее, а фигура окончательно обрела очертания жилистого мужского тела с широкими крепкими плечами.
После убийства Эдриана он стал старшим мужчиной в своей семье, поэтому пользовался большой популярностью у женщин, однако сердце его всё ещё болело из-за любви к Элен Мартелл. К его великому сожалению, даже став вдовой, она не стала появляться больше внимание к Ромулу. Он предпринимал попытки поговорить с ней прямо о своих чувствах. Подобные разговоры смущали её, поэтому она старалась избегать его. Один раз Ромулу всё-таки удалось высказать всё, что он хотел. Он с надеждой в глазах любовался её правильным лицом. Она не смогла посмотреть в его глаза. Лишь ответила, что её жизни смысл придают только дети. Она думает лишь о них и ни о чем более.
СЕДЬМАЯ ЧАСТЬ
Элизабет Дали тяжело пережила смерть отца. Расследование его смерти медленно, но верно остановилось по нескольким причинам. Во-первых, наиболее заинтересованные в расследовании люди сейчас находились в королевской тюрьме. Во-вторых, нельзя было поднимать лишний шум при новой власти.
Элизабет ни с кем не хотела говорить о своих переживаниях насчёт смерти отца. Без него она осталась сиротой, у которой не было даже собственного имущества. Семейное имение по наследству перешло Ромулу.
По вечерам, когда в академии становилось безлюдно, она периодически тихо плакала у себя в комнате. Даже не от того, что её родной отец погиб, а то того, что теперь ей станет ещё тяжелее, чем было прежде. Ей искренне было страшно думать о туманном будущем. Она тщательно скрывала свою слабость от людей, лишь однажды в порыве душевной муки она расплакалась на руках у Алекса Калле.
Для него это была самый обычный вечер в донжоне с Элизабет. Они лежали на полу, на свалявшейся медвежьей шкуре. Сначала Элизабет вела себя, как обычно: она много говорила, нелепо смеялась собственным шуткам и заглядывал в глаза
Алекс не мог дать ответы, которые на самом деле были не нужны Элизабет. Вопросами она отчаянно взывала к вселенской справедливости, будто бы кто-то её слышал. И её услышал Алекс.
– Я тебя не понимаю, Элизабет, – он тяжело вздохнул и настороженно оглядел её милое кукольное личико, крайне печальное в эту секунду, – ты говорила, как сильно его ненавидишь его, а теперь льёшь слёзы. Зачем мне было всё это делать…
Элизабет ничего не ответила. Ей было мучительно больно, потому что люди не могли понять и пожалеть её, разделив всю горечь нынешнего положения одинокой сироты в 16 лет. Она молча встала с медвежьей шкуры и подошла к окну. Предпринятая попытка получения помощи не привела ни к каким результатам. Она разочаровалась не только в Алексе, в его способности проявить сочувствие к ближнему, но и во всех людях на свете.
Алекс не мог не заметить, как прекрасен силуэт её тонкого опирающегося на оконную раму тела, облитого лучами скупого холодного солнца. Каждый вдох её бархатная, словно кожура спелого персика, грудь то погружалась в прохладную тень окна, то выходила на свет.
Элизабет смотрела в окно, на её глазах пряталась за линию горизонта слабая звезда и Нестра казалась безжизненной. На улице было то самое время, когда люди уже не заняты повседневными делами, но ещё и не уходят спать, своего рода сумеречный штиль. Среди маленьких серых домов практически не ходили люди, в тенистых переулках можно было рассмотреть фигуры, похожие на людей, однако это была лишь
– Я хотел, как лучше, – виновато промямлил Алекс.
Когда он это произнёс, то почувствовал тяжёлый округлый ком в горле. После секунды мучительного молчания Элизабет, он торопливо собрал свои вещи и направился к выходу. По пути до крепости из его обычно ловких рук то и дело падали вещи, он никак не мог их собрать. Дорога до комнаты показалась ему вечность, при входе в неё он чуть не ошибся дверью. Что-то было не так: не было прежней уверенности в движениях.
Это была его изученная до трещин в кровати комната.
ВОСЬМАЯ ЧАСТЬ
Джордан день казался невыносимо долгим. Она не могла полностью отключиться от происходящего. Сначала Бриггита неустанно просила её что-то сыграть на лютне. В течение занятия свинцовая усталость Джордан перетекла в явную агрессию. На любую просьбу преподавателя она резко отрывалась от стола, на котором спала, небрежно хватала хрупкий инструмент и плохо играла нужную мелодию. У Бригитты сжималось сердце от того, как девушка обращается с инструментом.
– Джордан, будь нежнее с лютней, ты же девочка. – Своим ангельским голосом говорила Бригитта.