Одним ангелом меньше
Шрифт:
— Ну и зачем ты это делала, тварь? — Иван начал трясти ее, да так, что длинные светлые волосы девушки, собранные в пучок, рассыпались по плечам.
— Я… не… — Она пыталась что-то сказать, но не могла.
— Иван, да ты рехнулся! — Костя с неожиданной для его субтильной комплекции силой оттащил того от девушки, и она, как куль, плюхнулась на кушетку — похоже, ее не держали ноги. — Ты что, думаешь, это она той горло перерезала?
— А кто, по-твоему? — Иван стряхнул с рукава Костину руку.
— Может, вы все-таки объясните, что тут
— Уголовный розыск. Старший лейтенант Малинин, а это — майор Логунов. Вы врач?
— Да. Дежурный врач. Типанова Надежда Ивановна.
Костя повернулся к девушке:
— Вы в состоянии разговаривать?
— Да, конечно, — она судорожно вздохнула. — Знаете, это был такой ужас!..
— Минуточку. Вы бы не могли пока выйти? — попросил он Типанову. — Нам надо со свидетельницей поговорить.
— С какой, к черту, свидетельницей? — снова взвился Иван, но Костя жестом заставил его замолчать.
— Ваня… Это не она Черепашка, — тихо сказал он. — Ты посмотри, в ней росту — полтора метра на коньках и в шляпе.
— Черепашка? — переспросила девушка. — Черепашка — это Женя.
— Что?!
Ивану показалось, что его ударили под дых. В ушах противно зазвенело.
— Да. Это по фамилии — Черепанова. Она говорила, что ее и в школе так звали, и в институте.
Фотоснимок. Белый лист фотобумаги в ванночке с проявителем. На глазах появляются пятна, сливаются, становятся все четче, появляются лица…
«Не может быть! Господи, нет!»
Список, составленный Стасом Цветковым. Последняя — Черепашка. Женя Черепанова. Медсестра. Рост — высокий для женщины, средний для мужчины. Худощавое телосложение, короткие темные волосы. Неженская пластика движений, которая для мужчины была бы все-таки слишком мягкой.
А ведь он знал фамилию Жени… Не зря же эта самая Черепашка не давала ему покоя. Прямое созвучие! Разгадка лежала на поверхности, но он упорно не хотел ее замечать. Не хотел!
Один за другим кусочки мозаики становились на место.
«Такие клиенты ловятся большой облавой или случайно», — всплыли слова Китаева. А разве есть на свете что-нибудь случайное?
«Но почему, Женя, почему?»
Прохладные губы, зеленовато-карие загадочные глаза, тонкие длинные пальцы…
Все чувства как будто умерли. Только теперь ему до конца стало понятно, что значит расхожее словечко «отмороженный». Именно отмороженной в одно мгновение стала его душа. Не было боли, не было сожаления — ничего. Только недоумение: почему?
Когда-то давно он сильно напился со знакомым, только что вышедшим из госпиталя после полученного в Афганистане ранения. Парень, вытирая слезы, рассказал, как их машину накрыло из миномета, как, очнувшись и увидев рядом развороченные тела товарищей, он оторвал от своей голени окровавленный кусок мяса, висящий на лоскуте кожи, и… съел его, а потом бежал несколько километров, не чувствуя боли. Иван
— Простите, — тихо пробормотал Иван. — Я был уверен…
Девушка неуверенно кивнула головой.
— Расскажите, пожалуйста, как все произошло, — мягко спросил ее Костя.
Иван, не в силах произнести больше ни слова, сел в свободное кресло и закрыл глаза, чтобы не видеть кровавую лужу. Случившееся не укладывалось в голове. Он был готов ко всему, даже к самому страшному, но такого не мог и предположить.
— Я пришла пить чай, — говорила тем временем медсестра, — а тут… Женя, и у нее… Я закричала…
— Подождите, давайте все по порядку, хотя бы в двух словах. Подробно потом следователю расскажете. Вань, кончай страдать, иди Калистратычу позвони. — Иван кивнул, но не сдвинулся с места. — Вас как зовут?
— Светлана.
— Значит, так, Света. Давайте вместе. Вы взяли ключ, пришли сюда, что дальше?
— Только я хотела включить чайник — входит Женя. Бледная такая. Она в последние дни вообще очень странная была, я даже спрашивала, что с ней такое.
— Вошла Женя — и что?
— И дверь закрыла. На ключ. Я спросила, зачем. Она не ответила, подошла ко мне, а руку в кармане держит. Я говорю: «Женя, тебе плохо?» А она: мол, прости, Света, я не хотела, но должна это сделать. И скальпель достает. А глаза совершенно пустые, страшные такие… — Светлана замолчала.
— Иван Николаевич, ты еще здесь? Что это с тобой? Видел небось и похлеще. — Костя стряхнул с рукава рубашки несколько мелких осколков стекла.
Иван не ответил. На него нашло какое-то оцепенение. Если совсем недавно хотелось проснуться, то теперь — только спать. Долго-долго. А лучше не просыпаться вообще никогда…
Костя посмотрел на него с недоумением.
— Светочка, вы извините, я сейчас быстренько сбегаю позвоню, а потом продолжим. Хорошо? Телефон на посту?
Он вышел в коридор. Типанова стояла рядом с дверью.
— Кто бы мог подумать! — сказала она совершенно убитым голосом. — Такая девчонка хорошая, пятый год у нас уже. И все ее любили… Послушайте, а что это с майором вашим? Они что, знакомы с Женей? У него такой вид, будто он впервые кровь увидел или любимую женщину потерял.
Костя остановился, будто на стену налетел.
— Мать твою!.. Извините.
— Да ничего, на здоровье, — Типанова усмехнулась. — Пойду узнаю, что там наверху. Бабулечка, не волнуйтесь, все в порядке, это больной просто плохо стало. — Она легонько подтолкнула к двери палаты любопытную старушку, непременно желающую знать, кто кричал и что произошло.
Костя набрал номер Калистратова. Три звонка, пять, десять… Ну же, Андрей Ильич, где вы?
Словно услышав его, следователь снял трубку. Костя коротко доложил о случившемся. Калистратов молчал. В трубке послышался шелест, как будто на другом конце быстро переворачивали листы бумаги.