Одного поля ягодки
Шрифт:
— Ну? — спросил Жаба, усаживаясь в кресло. — И что дальше?
— Она приехала, — повторил Обрубок. — Сегодня вечером.
— Замечательно, — лениво потянулся Жаба. — Она приехала. И что дальше?
— Как что? — вытаращился Обрубок. — Как что? Ты спятил, да? Во-первых, сегодня ко мне приходил какой-то тип и тряс меня, как мешок, пытаясь узнать, где ты находишься. Я не сказал. Во-вторых, куда-то подевался Студент. Я прождал его битый час, а он не появился! Теперь ты делаешь вид, что у тебя ипохондрия! Мы что, все сворачиваем? Плюем на баксы и оставляем
— Да, может быть, и так, — зевнул Жаба. — Иногда я так устаю, Обрубок, от всех этих дел…
— Жа-ба! — взмолился Обрубок. — Ты спятил, да?
Жаба коротко рассмеялся. Ах, Обрубок! Знал бы ты, что меня интересует несказанно больше, чем эта рыжая симпатичная девочка!
— Может быть, я и спятил, — сказал он. — Может быть, я просто еще не решил, надо ли это делать! Тебе нужны деньги?
— Спрашиваешь о глупостях, — сердито фыркнул Обрубок.
Жаба поднялся, прошел к шкафу, набитому книгами, открыл ящик, достал оттуда пачку и кинул ее на колени Обрубку.
— Бери, пока я добрый, — рассмеялся он, наблюдая, как лицо Обрубка вытягивается и приобретает малиновый оттенок.
— Ты точно спятил, — пробормотал Обрубок, смотря на это, по его меркам, неслыханное богатство. — Это за что?
Жаба задумался.
— За слежку, — сказал он. — Внимательно следи за крошкой Этель. За каждым ее шагом. И сообщай мне. Я должен выбрать момент, когда ее увезти из отчего дома. А теперь…
Он с тоской посмотрел в сторону музыкального центра, из которого неслись мощные органные аккорды. Обрубок мешал ему жить другой жизнью.
— Теперь иди отсюда, — тихо приказал он. — Мне надо все хорошенько обдумать. И попытайся найти Студента. Скажи ему, что он мне нужен.
Обрубок кивнул и бросился прочь, как бы боясь, что Жаба передумает и отберет деньги.
Он не видел недобрый и насмешливый взгляд, брошенный ему вслед. Да, впрочем, Обрубка бы этот взгляд не удивил. За то время, пока он общался с Жабой, он успел привыкнуть к тому, что Жаба никого не любит. Только самого себя, да вот еще эту непонятную музыку.
— У каждого свои приколы, — сказал Обрубок, выходя на улицу и направляясь к машине.
Впереди у него был вечер, и этот вечер обещал быть приятным.
За время, оставленное мне на сборы, я успела выяснить, что у «мамзельки» все в порядке с туалетами, и все ее туалеты мне безумно понравились, поскольку соответствовали моему вкусу. Особенно меня привел в восторг брючный костюм, немного напоминающий мужской. Узкие брюки и широкий пиджак, который дополнялся небольшим жилетиком. Облачившись, я придирчиво осмотрела себя в зеркало и поняла, что выгляжу в парижских прикидах вовсе неплохо. Забрав волосы в подобие конского хвоста, я выпустила на висках несколько прядок, что придало моему официальному виду немного незатейливого кокетства, и улыбнулась своему хорошенькому отражению.
Теперь я была готова к появлению на сцене, но, взглянув на часы и убедившись, что у меня еще есть время, решила воспользоваться краткой передышкой.
На столике лежали заботливо приготовленные «Данхилл», и, хотя я не очень любила эти сигареты, я достала одну из пачки и уселась поглубже в кресло.
Первая часть загадки казалась мне в этот момент решенной слишком, на мой взгляд, просто, но кто знает, чем это обернется. А дело-то в охраннике, который связан с господином Жабой, и, вполне вероятно, план похищения нашей маленькой Этель созрел именно в его голове. Он же, бедолага, сидит себе без особого дела в течение нескольких часов, мало ли что ему может в голову взбрести?
Я бросила взгляд на свой детский портрет. Его присутствие в этой комнате сейчас казалось мне немного мистическим. Впрочем, «есть многое на свете, что неподвластно нашим мудрецам…».
Итак, картина вырисовывается простая — Обрубок подает идею Жабе украсть Этель, когда она приедет, с надеждой слупить побольше бабок.
Все слишком гладко, Сашенька! Тебе не кажется?
— Кажется, — согласилась я с собой. — И потом — вряд ли Обрубок знал, как выглядит Этель Мальпер. Не думаю, что тут обнародовались публично ее детские фотографии. Да и по комнатам он не разгуливал.
Впрочем, он мог это сделать, не так ли? Пока никого нет дома. И тогда все концы с концами сходятся — обнаружив в комнате Этти мой портрет, он, конечно, сразу же узнал меня в баре. Ведь так? Значит, становится понятным, почему у них моя персона не вызвала никаких сомнений, да еще тогда, когда я заговорила на французском, да еще и сдуру представилась Этель Мальпер!
Да, но… Почему бы им тогда было не поступить по-другому? Дождаться того момента, когда ты останешься одна, напялить тебе на башку мешок и требовать выкуп немедленно! Почему же они спокойно отпускают тебя, прослеживая твой путь, и не спешат? Значит…
Значит, они не рискуют это делать без высочайшего разрешения «заказчика»?
— И кто же у нас заказчик? — пробормотала я.
В мою дверь постучали.
— Да, войдите, — сказала я.
Дверь открылась. На пороге стоял улыбающийся Лео.
— Мадемуазель? — склонился он в шутливом поклоне. — Готовы ли вы спуститься в гостиную, где вас уже ожидают с огромным нетерпением?
Телефон звонил и звонил.
Лариков буквально ворвался в офис и схватил трубку. Поскольку Сашка уже вполне могла позвонить.
— Саша? — заорал он в трубку.
— Тише, Андрей Петрович, тише…
Лариков узнал этот голос и опустился в кресло.
— А, это ты… Что-то случилось?
Звонил Леша Ванцов из прокуратуры.
— Ничего особенного, кроме целой череды странных убийств. Скоро у меня поедет крыша, — вздохнул он. — Так что хотели попросить твоей помощи. Тем более что это — редкий случай, когда я отправляю к тебе клиентку.
— Вообще-то, — начал Лариков, но осекся. В конце концов, Лешка помогает им по мере сил. Нельзя же выглядеть хуже, чем он. К тому же становится интересно… — А почему ты решил направить ее ко мне, если честно?