Односложный ответ

Было около полуночи. Вампир Бубба и я сгребали ветки свежеподстриженных кустов, когда подъехал длинный черный автомобиль. Я наслаждалась нежным ароматом обрезанного кустарника и песнями сверчков и лягушек, праздновавших весну. Все смолкло с прибытием черного лимузина. Бубба мгновенно исчез, так как не автомобиль был ему не знаком. С тех пор, как он был обращен, Бубба стал осторожным.

Я облокотилась на свои грабли, стараясь выглядеть беззаботно. Но на самом деле я была далека от безоблачного состояния. Я живу очень далеко от города, и нужно очень хотеть попасть в мой дом, чтобы найти проезд. Возле моего поворота с окружного шоссе нет никаких указателей, где можно было бы прочитать «Стакхаусы». И оттуда ничего не видно, потому что дорожка петляет в небольшом лесочке, прежде чем достигнуть открытого пространства, в центре которого уже сто шестьдесят лет стоит наш дом.

Это явно были не обычные посетители, и я как-то не помню, чтоб когда-нибудь раньше видела этот лимузин. Пару минут из длинного черного автомобиля никто не выходил. Я начала задумываться, что, возможно, мне и самой следовало скрыться. У меня были уличные фонари — я же не могла видеть в темноте как Бубба — но окна лимузина были сильно затемнены. Мне очень хотелось врезать граблями по блестящему бамперу, чтобы посмотреть, что произойдет дальше. К счастью, пока я обдумывала эту мысль, дверь открылась.

С заднего сидения лимузина выбрался крупный джентльмен. Он был шести футов росту, и был собран из одних кругов. Самым большим из них был его живот. Круглая голов над ним была почти лысой, но бахрома черных волос очерчивала круг прямо над его ушами. Маленькие глаза тоже были круглыми и черными, как волосы и костюм. Его рубашка была ослепительно белой, черный галстук был без узоров. Он был похож на директора похоронного бюро для маньяков.

— Обычно люди редко занимаются благоустройством двора в такой час, — отметил он удивительно мелодичным голосом. Правдивый ответ — что я люблю работать граблями, когда есть с кем поговорить, а такой замечательный собеседник как Бубба не может появиться при свете дня — я решила придержать, поэтому просто кивнула. Нельзя было оспорить его утверждение. Тем более, не прибегая к длинным объяснениям.

— Вы — женщина по имени Сьюки Стакхаус? — спросил огромный джентльмен. Он сказал это так, будто он часто обращался к существам, которые были не мужчинами или женщинами, а представляли собой нечто совершенно иное.

— Да, сэр, это я, — сказала я вежливо. Моя бабушка, упокой Господь ее душу, хорошо меня воспитала. Но она не воспитывала меня дурой, и я не собиралась предлагать ему войти в дом. И мне было интересно, почему не вышел водитель.

— Тогда я хочу уведомить Вая о полученном наследстве.

Наследство оставляет кто-то, кто умер. Никто не мог меня покинуть, за исключением моего брата Джейсона, а он сидел в баре Мерло со своей подружкой Кристалл. По крайней мере, так было, когда я заканчивала свою работу официантки пару часов назад.

Маленькие ночные существа опять начали свои песни, решив, что большие ночные существа не собираются на них нападать.

— Наследство от кто? — спросила я. Что отличает меня от других людей, так это дар телепатии. Вампиры, чьи умы для меня были просто молчаливыми чёрными дырами в мире шумной какофонии человеческих мыслей, давали редкую возможность расслабиться, поэтому я так радовалась болтовне с Буббой. Сейчас мне было необходимо запустить мой дар на всю катушку. Это не было случайное сканирование. Я направила свое сознание на моего визитера. Пока большой круглый джентльмен морщился от моего безграмотного вопроса, я пыталась осмотреться внутри его головы. Вместо потока идей и образов (обычные человеческие сигналы), его мысли пришли ко мне с треском и помехами. Он был сверхъестественным существом какого-то иного рода.

— Кого, — поправилась я, и он улыбнулся. Его зубы были очень острыми.

— Вы помните свою кузину Хедли?

Ничто не могло бы удивить меня больше, чем этот вопрос. Я прислонила грабли к мимозовому дереву и встряхнула пластиковый мешок для мусора, который мы уже набили, и затянула его пластиковой лентой прежде, чем заговорила. Я очень надеялась, что мой голос не сорвётся:

— Да, помню.

Хотя голос звучал хрипло, слова вполне разборчиво.

Хэдли Делахаузи, моя единственная родственница, исчезла в трясине наркотиков и проституции много лет назад. В моем фотоальбоме была её фотография, сделанная в начале обучения в средней школе. [1] Это была последняя фотография, которую она сделала, потому что в том же году она сбежала в Новый Орлеан, зарабатывать на жизнь своей сообразительностью и телом. Моя тетя Линда, ее мать, умерла от рака на следующий год после отъезда Хэдли.

— Хэдли жива? — сказала я, с трудом выговаривая слова.

— Увы, нет, — сказал большой человек, отсутствующе полируя чистым белым носовым платком свои очки в черной оправе. Его черные туфли блестели, как зеркало. — Боюсь, что Ваша кузина Хедли мертва.

Он, кажется, получал удовольствие, говоря это. Он был человеком — или кем-то еще — кто получал удовольствие от звука своего собственного голоса.

Под недоверием и путаницей, что я ощущала по поводу всей этой странной ситуации, я осознала острую горечь утраты. В детстве Хэдли была веселой, и мы, естественно, часто бывали вместе. Поскольку я была ненормальным ребенком, то была вынуждена играть по большей части только с Хедли и моим братом Джейсоном. Когда Хэдли достигла полового созревания, ситуация изменилась, но у меня остались некоторые хорошие воспоминания о моей кузине.

— Что с ней случилось? — я постаралась сохранить свой голос спокойным, но не знаю, получилось ли.

— С ней произошел Несчастный Случай, — сказал он.

Это был эвфемизм для вампирского убийства. Когда он появлялся в газетных новостях, это, как правило, означало, что кто-то из вампиров не смог сдержать свою жажду крови и напал на человека.

— Ее убил вампир? — я была в ужасе.

— Ах, не совсем. Ваша кузина Хэдли сама была вампиром. Ей вбили кол в грудь.

Плохих и невероятных новостей было так много, что они не укладывались в голове. Я подняла руку, показывая, чтобы он помолчал минуту, пока я осознаю то, что он сказал. Слово за словом.

— Скажите, пожалуйста, как Вас зовут? — спросила я.

— Господин Каталиадес, — сказал он. Я повторила сказанное несколько раз про себя, поскольку раньше с такой фамилией никогда сталкивалась. Ударение на «тал», сказала я себе. И долгий звук.

— Откуда Вы приехали?

— Вот уже много лет мой дом находится в Новом Орлеане.

Новый Орлеан был в противоположном от моего маленького городка Бон Темпс конце Луизианы. Северная Луизиана чертовски разнилась с южной Луизианой в нескольких основных моментах. Север, фактически, это — Библейский Пояс, [2] лишенный шика и блеска Новый Орлеана. Это — старшая сестра, которая осталась дома следить за фермой, пока младшая сестра пошла на вечеринку. Но это лишь часть того, что характеризовало южную часть штата. Еще были плохие дороги, коррумпированные политики, и много людей, как черных, так и белых, которые живут за чертой бедности.

— Кто Ваш водитель? — спросила я, многозначительно глядя на переднюю часть автомобиля.

— Вальдо, — позвал г-н Каталиадес. — Дама хочет видеть тебя.

Я пожалела о своем любопытстве сразу, как Вальдо вышел со своего водительского сидения в лимузине, и я смогла взглянуть на него. Вальдо был вампиром, как я уже догадалась по типичному вампирскому мыслительному «автографу», который я воспринимаю как негатив фотографии. Большинство вампиров хороши собой, обладают какими-то особыми талантами в той или иной области. Естественно, когда вампир обращает человека, вероятнее всего, он выберет того, кто привлек его красотой или какими-то полезными навыками. Я не знаю, кто, черт подери, обратил Вальдо, но, думаю, что с головой у него было не все нормально. У Вальдо были длинные, тонкие белые волосы, которые были почти одного цвета с кожей. Он был, на глазок, 5 футов 8 дюймов роста, но выглядел он еще выше, потому что был очень тонким. Глаза Вальдо казались красными в свете уличного электрического фонаря. Лицо вампира выглядело трупно-белым с зеленоватым оттенком, а его кожа была морщинистой. Я никогда не видела вампиров, которые были бы обращены не во цвете лет.